Юрий Любушкин - Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД

В плохое не верилось. Он гнал прочь от себя эти мысли. Не такие они парни, легко фашистам не сдадутся. Прорвались, конечно же, к своим и воюют теперь, будь здоров, и за него, тыловика, отдуваются. Но вот с этого часа – они на равных. Наконец‑то!

А может, – на войне все может быть, и так хотелось в это верить, – они сейчас где‑нибудь рядом, в какой‑нибудь стрелковой части, под Москвой. Увидимся… Обязательно увидимся! А иначе и быть не может.

Не знал Никита, не мог знать, да и как узнаешь, что в тот воскресный день, когда они все, затаив дыхание, слушали по радио речь Молотова, никого уже в живых на заставе не было. Одни мёртвые тела пограничников и дымящиеся руины.

…А в тот день, когда Ковалёв сообщил долгожданную новость, кто‑то крикнул весело и звонко, срываясь на мальчишеский фальцет:

— Качай командиров!

И они, подхватив на руки небольшого и почти невесомого Тараса и мощного, богатырского сложения Ковалёва, – э–ээ–хх–х! у–уу–х! – подбрасывали их вверх – э–ээ–х! Уу–рра–аа!

Командиры не сопротивлялись порыву подчинённых. Радость была на всех одна.

— Ой, ой, щекотно, хлопцы, ой умру! – верещал счастливый лейтенант Галушка – Ой!

А майор Ковалёв, подлетая к небу, басил, улыбаясь: – Только не уроните. Только… Мне ещё с фрицами поквитаться надо.

Сверхсекретно.

Особой государственной

важности.

«Молния!»

Приказ №_______

ГКО СССР

Первому заместителю ГКО СССР, Наркому Внутренних дел СССР, Генеральному Комиссару Госбезопасности приказывается:

В связи с катастрофической нехваткой противотанковой артиллерии и общим ухудшением положения на Западном фронте (ближние подступы к Москве) выдвинуть на все танкоопасные направления спецотряды НКВД с собаками–минёрами.

Общий сбор и выдвижение осуществить в течение часа с момента получения Приказа и по возможности наиболее скрытно. Спецотряды поступают в оперативное подчинение командующих армий в количестве, обеспечивающем перекрытие танкоопасных направлений.

Использование таких спецотрядов, кроме как борьбы с танками, категорически запрещается.

Общую координацию такими отрядами возложить непосредственно на Командующего фронтом и начальника особого отдела (управления) Западного фронта (обеспечение режима секретности).

О выполнении доложить немедленно.

О ходе выполнения спецотрядами НКВД СССР (собаки–минёры) поставленной перед ними боевой задачи докладывать в ГКО СССР не реже двух раз в сутки.

Отправка на фронт осуществляется не только из Специального учебного центра НКВД, в/ч №______Московского округа внутренних войск, а также из аналогичных Спец. учебных центров Уральского и Сибирского округов внутренних войск НКВД СССР.

Отправление из этих учебных центров осуществить в течение суток с момента получения Приказа, с соблюдением особого режима секретности, литерными эшелонами. (Ответственные за отправление литерных эшелонов на фронт, к месту общего сбора Нарком НКПС тов. Л. М. Каганович и командующие соответствующих округов внутренних войск.)

По прибытии таких отрядов к месту сбора доложить немедленно мне лично.

О продвижении эшелонов со спец. отрядами (собаки–минёры) по пути следования докладывать мне лично дважды в сутки.

Председатель ГКО СССР

И. Сталин.

Москва, Кремль,

«____» октября 1941 г.

Глядя на своего начальника, Никита диву давался: «Смотри‑ка, ничегошеньки его не берет. Надо же… Ни бессонные ночи, ни рано начавшиеся холода. Все как с гуся вода».

И впрямь, командиру спецотряда казалось все нипочём: бесконечные обстрелы, свист пуль и вой осколков, выворачивающий все внутри леденящий вой мин, смрадная гарь пожарищ и бомбёжки, бомбёжки, бомбёжки, – конца и края им нет, ад.

А изнуряющие всех и вся переброски с одного места на другое? Здесь уже точно – игра со смертью в кошки–мышки. Мастерство водителей полуторок да везение пока выручали. Но это так, до поры до времени… Повезёт не повезёт.

Казалось, что могучая фигура майора застыла, как скала, в каком‑то немом отчаянном порыве всем бедам вопреки в эти горькие месяцы немыслимых катастроф и мрачных неудач. Он только ещё больше почернел от усталости, и глаза, как, впрочем, у всех них, были воспалены до запредельной, болезненной красноты. Но весь его вид и прямо сидящая на мощной шее борца крупная голова, словно впопыхах сработанная создателем в грубоват ой, без изыска форме, выражали непоколебимую уверенность и силу. С таким командиром точно не пропадёшь. С таким без оглядки, хоть в огонь, хоть в воду. А испытание медными трубами – это так, семечки. Но все же… Но все же он был человек, не более того, хоть и с железной, несгибаемой волей. …Лишь зубовный скрежет да желваки, ходившие на скулах от намертво сжатых челюстей, выдавали его нечеловеческую боль и душевное страдание, когда их небольшой отряд, умещавшийся на трёх полуторках, нёс очередные невосполнимые потери.

Гибли люди, и гибли их верные четвероногие. Они гибли молча, не скуля, не трясясь от страха. И шли по первой команде на верную гибель, ни в чем не виня своих обожаемых благодетелей. Такая их нелёгкая собачья – а теперь уж и солдатская – доля. Горькая, безымянная доля–долюшка… Иной пёс только лизнёт своего проводника в щеку – и был таков. Вперёд, вперёд к своей обозначенной цели, к огненному рубежу, от которого возврата нет. Оглянется на долю мгновения, не замедляя свой спорый бег с адским грузом. Не поминай лихом, хозяин! Не грусти… Может, ещё и свидимся там… на небесах. – И потонет его заливистый лай в сплошном обвальном грохоте взрывов. Вот такая короткая солдатская жизнь. И кто вспомнит его славное собачье имя, если хозяин уже убит в том бою, а других, кто помнит его, смотришь, через день или два – самих уже поминай как звали.

Что ж, известное дело – судьба фронтовая, зачастую безымянная. Здесь и горе, и радость, и удача всем поровну. И беда на всех одна. Но как известно, пришла беда – открывай ворота! И не ходит она в одиночку, это уж точно. Вернее не бывает…

При очередном выдвижении на позиции посекло осколками двух собак, которых передали Никите накануне. И дня ещё не прошло, как получил он пополнение. Тяжело ранен был их хозяин при бомбёжке, вот и перешли Байкал и Алтай к нему.

…Кровью истекают, а ползут вслед за уходящим отрядом. Обессилели совсем. Гладит их Никита по умным мордам, руки в крови перепачканы. Сердце разрывается – его недогляд, хозяин спас их при бомбёжке, укрывая своим телом, а он… Нет ему прощенья!

А глаза собаки слез полны и горя. Знают, какая их ждёт участь. Да что там говорить… Лучше не смотреть в эти глаза вовсе. Не может бросить их Никита. Не может, и все тут! Хоть режьте его. И помочь ничем не может. И как тут поможешь, когда и так все ясно – не жильцы больше на этом свете Байкал и Алтай.