Сергей Тармашев - Умри красиво

— Время работы нашего магазина истекло час назад, — Медведь появился за спинами диверсантов и красноречиво щелкнул предохранителем «Печенега». — Оружие на землю, — невозмутимо-спокойным голосом посоветовал здоровяк, — руки вверх, не двигаться и не оборачиваться. Иначе стреляю.

Диверсанты едва не подпрыгнули на месте от страха, и побросали всё, что держали в руках: автоматы, зажигалку, «жучку» и несколько пистолетных гильз-пробников. Они испуганно прижались друг к другу, подняли руки и замерли, съёжившись.

— Мы к Водяному идем… — неуверенно произнес один из них, тот, что заходил первым. — В магазин… На торговых полянах грабить нельзя! Мы понятия знаем… — Он запнулся, услышав снаружи сдавленный женский крик, и дернулся в сторону пролома: — Надя!

— Стоять, — всё так же невозмутимо осёк его Медведь. — Третий раз предупреждать не буду. Обычно я люблю пострелять в людей только когда голодный, а так я добрый. Но сейчас очень кушать хочется. — Он встретил взглядом Шороха, втаскивающего на поляну снайпера диверсантов, при ближайшем рассмотрении оказавшегося женщиной лет тридцати: — Это ещё что такое?

— Снайпер доморощенный! — ухмыльнулся боец, одной рукой сильно сжимающий женщину за шею. В другой Шорох держал её ВСС. — Ничего вокруг себя не слышит, когда в оптику смотрит! — Он толкнул её к мужчинам: — Подбежала к своим и замерла! И не скулить! Медведь, это гражданские. Причем чайники ещё те!

— Да уж вижу, — нахмурился здоровяк, разглядывая небольшое существо, которое перепуганная женщина, увешанная листьями для маскировки, прижимала к своей груди. — Непры с обезьянкой. Вот уж кого давно не видел. — Он оглянулся на входящего в пролом Кварца: — Вот, полюбуйся!

— Мы не хотели сделать ничего плохого! — Женщина, бледная от ужаса, переводила взгляд с одного затянутого в тяжелое снаряжение бойца на другого, но скрытые под шлем-сферами лица пугали её ещё сильнее. — Мы шли в магазин к Водяному! Торговая тропа общая! Она для всех!

— Для всех, для всех! — успокоил её Медведь, опуская пулемет. — Непры к нам ещё ни разу не приходили. Чего опаздываем? Или расписание работы было лень уточнить? На кого охотишься-то?

— Я их прикрывала! — Женщина инстинктивно отшагнула к своим мужчинам. Она говорила тихо, видимо, сказывалась привычка постоянно скрываться от всех, но очень быстро и сбивчиво: — Мало ли что! В Зонах отморозков хватает! Говорят, на тропу Водяного уже нападали! А расписание мы узнали, только нам сюда идти долго, а заранее приходить страшно, в караванах полно головорезов!

— Заканчивай занудно верещать, — посоветовал ей Медведь. — Раздражает. Говори спокойно. Руки можете опустить и развернуться. За чем именно пожаловали хоть? Ох, ты ж, ёшкин хвост…

Глаза одного из мужчин оказались закрытыми, воспаленные веки поражены сильнейшей опухолью, более походившей на кроваво-синюю гематому, вокруг которой залегли глубокие черные мешки, кожа на них висела засохшими струпьями. Стало ясно, почему он постоянно держался за своего товарища — при таком состоянии глаз не то что видеть, просто открыть их было невозможно.

— Мы в Желтой Зоне были, когда начался Выброс, — женщина всхлипнула, но удержала себя в руках. — Ходили за едой для Асеньки, — она бережно погладила сидящее на руке существо. — Ей ведь нельзя обычную еду… она кушает только то, что в Ареале растет. Ася ещё маленькая, ей всего годик, она Выброс ещё не всегда чувствует, и предупреждать о нем умеет плохо… Мы когда поняли, из-за чего она хныкает, времени совсем мало осталось. Пришлось прятаться в ближайших развалинах, там раньше какие-то строения были, очень давно. Мы туда, а за нами птичья стая, тоже прятаться… — Женщина с печальным вздохом указала на раненого спутника: — Тимур последним заходил, ему больше всех досталось. На Асеньку тоже набросились, чуть не заклевали, вдруг она как закричит, хрипло и низко, словно раненый кабан, раньше такого не было! Птицы сразу отстали, от всех! Забились по щелям между камней, и словно не было их. Мы только успели в подвале чистое место найти, и Выброс начался… С тех пор Тиме всё хуже, а у Аси расцарапанная ручка теперь болит, опухоль не сходит, и шёрстка ломкая стала, выпадает сильно… Она ведь ещё маленькая совсем, но раньше никогда не болела… Мы надеялись, что у Водяного найдется что-нибудь для глаз, все средства уже испробовали, ничего не помогает, воспаление увеличивается, зрачки жжёт…

Женщина умолкла, скользя полным паники взглядом по молчаливым бойцам, затянутым в тяжелое снаряжение, и Медведь всмотрелся в сидящее у неё на руках существо, именуемое Асей. На обычного годовалого ребенка это походило мало, разве что только размерами. Всё тело ребенка, даже нос и уши, покрывала короткая и очень густая шерсть желтого цвета, О-образно искривленные руки и ноги заканчивались трехпалыми кистями, маленькие, глубоко посаженные желтые глаза, лишенные зрачков, смотрели на людей немигающим взглядом. При этом когтистые пальцы одинаковой длины, более похожие на манипуляторы ареаловских зверей, цепко держались за одежду матери, демонстрируя неплохую координацию движений, не доступную в таком возрасте обычным детям. Вцепившийся в материнскую руку детеныш едва слышно трескуче поскуливал чем-то очень отдаленно напоминая скрип Фантика, когда тот бывал чем-либо недоволен. Время от времени Ася пыталась вылизывать синим языком наложенную на правую ручку-лапку повязку, помимо которой на её мохнатом тельце из одежды были только небольшие самодельные штанишки-бриджи.

— Она не кусается! — поспешила заверить всех её мать, увидев направленные на ребенка тяжёлые взгляды. — Я клянусь! Асенька очень тихая и спокойная! И очень чистоплотная, она всегда вылизывает шерстку и коготки, от неё никогда не бывает неприятностей!

Рождающиеся у Зависимых дети-обезьянки быстро снискали себе дурную славу не только жуткой мутацией. Обезьянки оказались прыткими, юркими и очень агрессивными. Маленькое и с виду безобидное существо бросалось на незнакомых людей исподтишка, стремясь расцарапать лицо когтями и вцепиться зубами в шею. Когти рожденных в Ареале детей выделяли ядовитый токсин, из-за которого царапины быстро превращались в серьезные нарывы и не заживали долго, до двух-трех недель. Помимо этого рожденные Зависимыми людьми обезьянки часто просыпались ночами и издавали тяжёлые заунывные крики, никак не вязавшиеся с их небольшими размерами. В ответ на эти звуки из глубины лесов откликалось мутировавшее зверьё, что часто провоцировало ночные атаки взбешенных мутантов. Проблемы доставляли даже некрикливые обезьянки — потовые железы, расположенные у них на коже, испаряли в воздух какой-то фермент или что-то вроде того, вызывающее у окружающих острое отравление. Впрочем, при длительном контакте с обезьянкой к ферменту вырабатывается привыкание, ведь сами Непры не скрючиваются на каждом шагу от приступов рвоты. Медведь спрятал невеселый вздох. Неудивительно, что Неприсоединившихся особо не жалуют, почти восемьдесят процентов из них — это родители вот таких вот обезьянок. И никто ни разу не бросил своего ребенка-мутанта. Поговаривают, что Ареал надежно держит их на крючке. И один из таких крючков он, Медведь, сейчас разглядывает.