Вадим Львов - Сталь и пепел. Русский прорыв

– Обращайтесь, майор.

– Майор Топорков, командир отдельного сотого танкового батальона специального назначения! Прибыл в ваше подчинение!

Что за чушь? Какой еще танковый батальон специального назначения? Они там, в штабах, совсем умом двинулись?

– Господин майор, я не припомню, когда у нас в стране танковый спецназ появился?

Нагловатый майор радостно оскалился и снова гаркнул:

– Танковый батальон специального назначения иначе называется «штрафной».

Теперь понятно. Штрафники прибыли, посмотрим, что за публика… Хотя, судя по майору, ничего хорошего. Чем-то не нравился Громову этот горлопан с говорящей фамилией Топорков.

– Пойдем, покажешь свое хозяйство, майор. Кстати, почему опоздали? Что за недисциплинированность? Здесь война, господин майор, а не маневры.

Топорков не смутился, разве что веселые, наглые васильковые глаза чуть потускнели, приобрели серый, стальной оттенок.

– Техника разнокалиберная, вся с консервации. Да и экипажи неопытные, курям на смех. Ползли, как черепахи.

– Почему все время кричите, майор?

– Повреждена барабанная перепонка. Давно еще, при подавлении Ахмадовского мятежа на Кавказе.

Опаньки! А майор-то новенький боевой парень, оказывается, а я на него взъелся… Нехорошо.

– В каком звании были, Топорков? – уже мягче спросил Громов.

– Ни в каком, господин полковник. Из добровольцев я, из «сварогов». Мне тогда еще двадцати не было.

Громов кивнул. Это время он хорошо помнил.

Тогда, семь лет назад, когда «царь зверей» Заур Ахмадов поднял вооруженный мятеж, в Москве никакой центральной власти не было. Лавина боевиков грозила прорвать не построенный толком «барьер» и выйти на просторы Ставрополья и Кубани. Нынешний глава государства еще только депутатствовал, возглавлял комиссию парламента по правоохранительным и специальным службам. После начала мятежа, в условиях полного хаоса и паралича власти, Стрельченко вылетел на пылающий Кавказ, выбив из перепуганных властей чрезвычайные полномочия. Вскоре он стал министром национальной обороны и, собрав в кулак разбросанные по всему югу «федеральные силы» различных ведомств, утопил мятеж в крови. При подавлении мятежа Ахмадова первый раз и засветились боевые отряды молодежного движения «Сварог». Эти мальчишки страха не ведали, как и пощады, компенсируя недостаток подготовки яростью…

– Я понял, майор. Дальше что? Вы не стесняйтесь, рассказывайте, вашего личного дела, правда, пока не видел. Закрутился, не было времени с кадровиками связаться…

– Дальше? Дальше, господин полковник, офицерские курсы в Ульяновске [98], подавление Уральской фронды, Казахская операция, Украина, восьмой гвардейский корпус Кабанова, курсы при общевойсковой академии. Месяц назад назначен командиром этого штрафбата.

По мере рассказа Громов радикально менял свое отношение к этому молоденькому майору. Молодец парень, тридцати нет, а повоевал уже – на троих хватит.

– Награды есть?

– Так точно! Два ордена Мужества – за Кавказ и Днепр и медаль «За отвагу» – казахская.

– Отлично! – Громов резко остановился и протянул руку Топоркову:

– Добро пожаловать в двадцатую танковую! Нам такие командиры нужны.

– Спасибо, господин полковник.

Несколько минут спустя Громов и Топорков тряслись в командирском «Воднике», направляясь к замаскированным позициям штрафников.

Первое, что поразило комбрига, это действительно разнокалиберная техника, состоящая на вооружении батальона. Десяток Т-62 М с «бровями Ильича», десяток обычных «шестьдесят вторых», два десятка Т-55 М с дополнительными противокумулятивными экранами.

Возле техники, предварительно укрытой «накидками», неторопливо ковырялись люди. Тощие, наголо бритые субъекты в мешковатых серых комбинезонах и с номерами на спинах. Присмотревшись, Громов увидел автоматчиков, стоящих между деревьями.

– Конвойная рота, – перехватив взгляд комбрига, отозвался Топорков. – У нас вообще батальон необычного состава. Четыре танковые роты, моторизованная конвойная, истребительно-противотанковая батарея.

– А зачем истребительно-противотанковая батарея?

– На случай, господин полковник, если кто из боя раньше времени выйти захочет. Один ПТУР «Штурм» в корму, и привет родителям.

– А как они обычно в бой ходят?

– В ошейниках. Примитивная вещь, но действенная. В ошейнике заряд пластида, небольшой, но голову отрывает начисто. Плюс передатчик, работающий в радиусе пяти километров. Вышел из этой зоны: взрывчатка активируется, бах!!! И мозги соскребай.

– Зачем тогда ПТУРы?

– Всякое бывает. Сигнал прерваться может из-за помех или приемную станцию заглушат. Тогда эти хмыри слинять захотят. Сто процентов! Хитрые твари. Или, еще хуже, попытаются нас атаковать.

– И были такие случаи?

– Пока нет, но могут быть. Контингент хоть и трусливый, но отморозков хватает.

– Построй-ка своих «каторжан». Вот хотя бы эту роту!

Топорков дал сигнал, со всех сторон тут же заорали сержанты, и масса людей в сером дисциплинированно сбилась в кучу, придав ей некое подобие строя.

– Слушать сюда! Сейчас вам, ублюдкам, высокую честь окажут. Сам командир бригады лично пройдет вдоль строя. Стоять нормально, рожи не корчить, в обморок не падать! Понятно, гниды?! – рявкнул Топорков, возле которого каменными изваяниями застыли звероподобного вида, похожие на химер старшины. Откуда они появились, Громов так и не заметил.

Штрафники вытянули шеи и преданно выпучили глаза. «Словно стадо овец, готовое на убой», – мелькнуло у Громова. Даже неприятно стало, несмотря на то что штрафники – преступники, отбросы общества и снисхождения не заслуживают.

Пройдя вдоль строя, полковник приметил несколько подозрительно знакомых морд. То ли в жизни с ними виделся, то ли по телевизору… Интересно, кто такие?

– Слушай, майор, у тебя все личные дела штрафников есть?

– Конечно. Они в штабе. Что, господин полковник, знакомые лица увидели? – с улыбкой осведомился Топорков. Видимо, комбриг был не первым, кто обращался к нему с подобным вопросом. – У нас здесь публика действительно интересная собрана. Прямо террариум редких гадов.

Громов подивился, сколько презрения и плохо скрываемой ненависти было в голосе Топоркова.

– Возьмем, господин полковник, того высокого, – показал пальцем Топорков на бритоголового задохлика, который, заметив внимание начальства, попытался верноподданнически улыбаться беззубым ртом. – Это же сам Тагир Багаев, известный на всем Кавказе по прозвищу Комбайнер. Сначала был полевым командиром, головы нашим пленным резал, затем сдался по амнистии и заделался фермером. Осел под Астраханью вместе с двумя братьями. Его в пример ставили, по «ящику» показывали. Дескать, бывший «эмир» стал землепашцем, вот они – успехи стабильности. Что характерно, пережил спокойно и мятеж ахмадовский, и полное отделение Кавказа. Уж больно хорошо с местными властями дружил. Только люди почему-то в окрестностях пропадали. Когда эту семейку спецназ взял, почти сотню рабов на этой ферме освободил. Обоих братьев Багаева тут же прикончили, а ему повезло – пожизненное дали.