Вадим Львов - Сталь и пепел. Русский прорыв

Очутившись у летчиков на довольствии, десантники затихли, ожидая очередных сокращений и самодурства. Но вышло все ровно наоборот. Оснащение войск выросло на порядок, в бригадах вместо четырех батальонов стало по шесть, резко усилилась прыжковая подготовка. Особенно на парашютах типа «крыло». Главком ВВС на встрече с командованием десантников без обиняков заявил:

– Раз вы теперь – крылатая пехота, значит, должны в 72 часа разворачиваться в любой точке земного шара. Со всем необходимым для войны.

Первая серьезная война в жизни Максимова случилась два года назад. Сначала они резались с боевиками на Кавказе в качестве легкой пехоты, а ближе к концу были переброшены самолетами в Крым. Оседлав свои БМД, парашютисты «чистили» вместе с украинским спецназом побережье от Феодосии до Ялты, затем штурмовали сам город. Последние бои были уже под Севастополем. Засевшие на господствующих высотах итальянцы, французы и румыны поливали свинцом подходы к городу, не давая подступиться к погибающему русско-украинскому гарнизону [129].

Но седьмая гвардейская десантная прорвалась. По своим трупам и трупам врагов. Из взвода Валерия погибло шестеро, еще восемь отправились в госпиталь. Самого Максимова не задело даже известняковой крошкой, в изобилии разлетавшейся повсюду после каждого взрыва мины. Как заговорили, ей-богу.

Затем снова Кавказ, правда, теперь там был почти курорт. Отравляющие вещества и ОДАБы сделали свое дело, практически уничтожив многовековой культ «абречества». Теперь горцы, помимо старой ненависти к «урысам», с молоком матери впитывали страх перед невидимым газом, разъедающим кожу и выжигающим глаза. Жуткий и какой-то мистический страх джигиты проявляли и перед беспилотными роботами, парящими в небе и насылающими на их головы управляемые ракеты, и перед огненным дождем из реактивных снарядов…

Как говорил один известный человек, «благодарность забывается быстро, страх не забывается никогда». Русских не надо любить, их надо бояться…

Начальство в Талаги прилетело внезапно. Несколькими бортами, с кучей офицеров, среди которых были и командиры родной седьмой бригады. Помимо орды летчиков и десантников, прибыло несколько адмиралов в камуфляже, отличавшихся от основной массы только нашивками с якорями.

Пустующее здание аэропорта за десять часов преобразилось в огромный, круглосуточно функционирующий штаб некоего соединения, созданного с непонятными целями в разгар войны.

Следующую версию их нахождения здесь высказал комбат Жилин:

– В Америку десант готовится, не иначе. А что, смело! Слышь, господа офицеры, побываем в США, причем за государственный счет. Возьмем «шоколадного зайца» Обайя за его черную задницу!

Господа офицеры энтузиазма комбата не разделяли, но приказ есть приказ. Прикажут на Луну высаживаться, будем высаживаться на Луну. Назвался груздем, то бишь надел погоны, – так лезь в кузов.

Гвардии майор Жилин не иначе обладал даром провидца и почти угадал, что происходит. Их действительно готовили к масштабной десантной операции.

Только не в США.

Когда все офицеры парашютно-десантного батальона, включая Максимова, собрались в бывшем зале ожидания аэропорта, преобразованного в командно-тактический центр, там уже сидел весь цвет воздушно-десантных войск. Командиры бригад, их комбаты и ротные, командиры отдельных полков и батальонов. Командующий ВДВ генерал-лейтенант Румянцев и начальник транспортной авиации генерал-лейтенант Жолудев со своими штабными устроились на небольшом возвышении у огромных экранов. Было в зале и несколько незнакомых офицеров и генералов.

Когда гул голосов стих, на экранах мониторов появилось изображение – съемка из космоса какого-то аэродрома, а скорее авиабазы, огромного размера. С запада к ней приткнулся растянувшийся вдоль берега городок. С востока тоже виднелось море. Этакий сухопутный аппендикс, врезающийся в море. Или в океан…

– Ну что, никто не узнает? – громко спросил Румянцев присутствующих.

– Авиабаза Эндрюс? [130] – коротко вякнул кто-то с левого фланга, сзади Максимова.

– Не угадали, господа офицеры, но за смелость хвалю! Нет, это пока не Эндрюс, а авиабаза НАТО Кефлавик в Исландии.

Челюсть Валеры медленно отвисла.

«Уж лучше как бы Китай…» – пронеслось в голове.

Тем временем Румянцев продолжил:

– Общий план такой. Сводный воздушно-десантный корпус из трех бригад и отдельных подразделений должен захватить авиабазу Кефлавик. Затем – всю Исландию. Армии у нее нет, но третьего августа в Кефлавике высадились канадцы, пытаются взять ее под защиту. Наши задачи: после захвата объекта обеспечить развертывание там авиационных полков ВВС и ВМС. Также обеспечить прикрытие и охрану комплексов ПВО и позиции противокорабельных ракет. Это поможет нашему флоту эффективно противодействовать многократно превосходящим морским силам НАТО. Еще одна особенность: все снабжение группировки наших войск будет происходить по воздуху, так что придется экономить каждый патрон и каждый сухарь. Это понятно, господа офицеры?

Харон протер слезящийся глаз, убрав от лица бинокль. Почти пять часов на посту, у окна, в загаженном общежитии, громко именуемом местными торчками коммуной хиппи. Это, по европейским меркам, коммуна, по нашим же – обычный грязный притон. Для наркоманов, мелких барыг и городских сумасшедших, считающих себя «неординарными творческими личностями». В подвале этой коммуны ютилась какая-то восточная секта во главе с самозваным гуру, плотно сидевшим на кокаине, как и большинство его адептов.

Напротив была маленькая опрятная мечеть, религиозный центр берлинских шиитов, в основном выходцев из Ирана, но также немногих арабов и пакистанцев. Здесь проповедовал и вел просветительскую деятельность мулла Абу-Барак. Именно тот, на кого указали адвокат Вагнер и доктор Месди, как связующее звено террористического акта в Фюрстенвальде.

Вагнер и Месди, как явствовало из теленовостей и Интернета, погибли в результате несчастного случая. Пожар на вилле покойника Бруно был такой силы, что от потерпевших нашли только обугленные кости. Причину смерти пытались выяснить эксперты, хотя противопожарная служба настаивала на утечке газа с последующим взрывом. Погибшие хорошо знали друг друга, и сам факт их совместного нахождения в доме ни у кого вопросов не вызывал. Кроме имама шиитской мечети. По крайней мере, нервозность муллы была хорошо видна Харону. За сутки, что он следил за Абу-Бараком, тот постоянно крутился, бегал, болтал с кем-то по телефону, орал на прихожан мечети. Короче, здорово напоминал человека, в тощий зад которого воткнули шило. Не иначе переживает за своих поганых дружков, доктора и адвоката, горящих ныне в аду. В Бога Харон не верил, но к существованию ада относился более чем серьезно.