Вадим Громов - Искалеченный мир

— Вы что-то оттуда достали? — поинтересовалась блондинка. — Или как?

— Не успел, — Арсений Олегович развёл руками. — Дел было навалом. А потом, сами понимаете… какие там экскурсии по местам ссыльной молодости? Не до этого…

— Ладно. — Лихо оглядела своих соратников. — Прокатимся, посмотрим. Мы все тут личности, конечно, незаурядные. Если вдумчиво пошарить по родословной, глядишь — от тех самых канонических богатырей корешки сыщутся. А у Книжника — от того самого гусляра, который запустил этот эпос в широкие массы. А если ещё и по-настоящему действенные приспособы найдутся…

— Должны найтись. — Арсений Олегович поднялся и подошёл к окну. — Очень будем надеяться. Спать устраивайтесь, где захотите, места навалом.

В комнату заглянул низкорослый, с юркими движениями росомахи, загорелый, узкоглазый мужичок. Внешность которого не давала ни малейшего повода усомниться в том, что он является уроженцем здешних мест.

— Что, Батлай? — Арсений Олегович повернулся к вошедшему. — Всё?

— Закончили. Всех, кого нашли, — скупо обронил бурят и поправился: — Всё, что нашли…

От этого «всё» по коже пробежали мурашки. Лихо, не стесняясь, разглядывала пришедшего. В раскосых глазах местного пульсировала усталость, слившаяся с тоской. Жизненное чутьё подсказывало блондинке, что усталость пройдёт, а вот эта кромсающая тоска — останется, пусть и немного притупившись с бегом времени.

— Всё… — Арсений Олегович на миг закаменел лицом. — Иди, Батлай. Я скоро.

Человек с тоскливыми глазами кивнул и, плавно развернувшись, вышел из комнаты.

— Вот и всё… — Арсений Олегович снова повернулся к окну. — Боже ты мой, как трудно поверить-то, что всё.

— Держитесь. — Лихо подошла к нему, положила руку на плечо. — Мы обязательно поквитаемся. За Селенгинск, за Суровцы, за всё… Это наш мир, и мы не можем просрать его во второй раз. Не имеем права.

— Спасибо. Извините, пойду. — Арсений Олегович подрагивающей рукой снял пенсне и потёр глаза. — Надо проститься. С собой не приглашаю, братская могила — зрелище не для всех. Завтра всё обсудим, решим… Располагайтесь сами, всё для вас. А я пойду: надо, надо сходить.

Он вдруг взялся за сердце, начиная тихонько массировать грудь. Посмотрел на Лихо.

— Ничего страшного. Покалывает малость. Скоро пройдёт.

— Точно помощь не нужна?

— Да нормально всё. Устраивайтесь получше, высыпайтесь…

— Не переживайте, устроимся, — сказал Алмаз. — Не впервой. Если какая-то помощь всё-таки нужна, скажите…

— Отдыхайте. — Старый учёный благодарно оглядел всех. — Дня три назад я бы от вашей помощи не отказался. А сегодня — закончили, полностью. Всё, пошёл…

Он ушёл. Лихо покачала опустевшую чашку, подняла глаза на друзей.

— Ну что? Пошли ночлег искать? Кто его знает, может — последний…

В «Чёртов заповедник» — Селенгинск они попали спустя четыре дня после выезда-побега из Красноярска. Чуть меньше полутора тысяч километров, относительно спокойное передвижение и несколько затянувшаяся остановка там, где она предполагалась меньше всего…

Как и предрекал Книжник, последнюю из непредсказуемых зон Материка, которую могли зацепить краешком, они и зацепили. Причина, вынудившая их проследовать в самый центр «заповедника», была несколько неординарной. Во всяком случае, старенький «УАЗ» с самодельным прицепом, заполненным парой десятков трупов, и два человека, подбирающих с обочины нечто, похожее на ещё одно страшно истерзанное человеческое тело, для Лихо — как ни крути, таковой причиной являлись. Когда ситуация прояснилась, «Горыныч» последовал за «УАЗом». Чуть погодя произошло знакомство с Арсением Олеговичем. Которому блондинка рассказала о цели их путешествия.

Если описывать мотивы, побудившие её сделать это, то можно было обойтись без пространных психологических этюдов, ограничившись одним словом. Ему — хотелось рассказать. Поделиться. От Арсения Олеговича веяло надёжностью: биоволнами человека, которому можно верить. Не доверять, а именно — верить.

Собственно, сам Селенгинск был почти полным аналогом Суровцев: с их дисциплиной, волевым руководителем и желанием его обитателей жить без особых потрясений. Тайга, при наличии некоторого объёма знаний, могла обеспечить многим, и обеспечивала, естественно.

Проблему безопасности Селенгинска Арсений Олегович решил просто. Несколько передвижных, среднего радиуса действия «генераторов страха» из опытной партии, находившихся в спецвагоне на ж/д станции Улан-Удэ, были помещены на окраинных точках поселка. Там, где проходили мало-мальски значимые дороги. Сам учёный уцелел именно благодаря тому, что сопровождал этот груз на станцию в ночь, когда началась вторая, жёсткая стадия Сдвига. От подземной лаборатории на двадцать с лишком лет осталось одно воспоминание. А Селенгинск благодаря приступам страха у посторонних людей, проявляющих любые признаки агрессии, получил своё прозвище. Идущее вразрез с настоящим положением вещей.

Генераторы были усилены обычными человеческими дозорами, пребывающими неподалёку, но вне зоны действия аппаратуры, и отключающими её в случае необходимости. Арсений Олегович был одним из двух руководителей «Чёртова заповедника». Второй, бывший улан-удинский эфэсбэшник, погиб неделю назад во время массового набега материковой нечисти.

— Вот тебе и ещё одна развенчанная легенда. — Лихо посмотрела на Книжника, располагающегося на соседней кровати. — Не было никакой потусторонней швали, а только правильно внедрённое изобретение пытливого человеческого ума и желание жить без всяких казусов-коллизий и прочих Рабиновичей… Обидно, да?

— Ни капельки, — сказал очкарик, блаженно вытягиваясь во весь рост. — Лучше так, чем лишний раз палить из всех стволов, с уханьем пролетая мимо орды жутиков. Понимаю, что всё это впереди. Но как-то не хочется, если начистоту…

— Взрослеешь. — Лихо тоже раскинулась на своём ложе. — Дело даже не в том, что ты голыми руками завалил камнереза и единственный из всех сообразил, как прищемить Молоха. А в том, что понимаешь: лишнее мгновение мирной тишины — это много лучше, чем оголтелый трахтибидох из всех имеющихся при себе пушек… У тебя и раньше такие намётки возникали, но сейчас окончательно впиталось и утвердилось. Ладно, давай дрыхать, что ли.

Ночь прошла без подъёмов по тревоге и тому подобной суеты. Четвёрка проснулась одновременно, будто в головах синхронно проскочил некий импульс, выталкивающий из сна.

— Хорошо поспал. — Книжник потянулся и нацепил свои окуляры. — Только ересь всякая снилась. Можно сказать — дичайшая.

— Что снилось-то? — Из соседней комнаты заглянул Алмаз. — Опять про то, как тебя голого кляксы по буреломам гоняют? А тут появляюсь я и спасаю всех. И тебя, и буреломы. Нет?