Вадим Громов - Искалеченный мир

— А вот интересно, если у нас всё получится. — Алмаз почесал кончик носа. — Надо ведь будет как-то всё это дело действительно восстанавливать. Я не про город, а вообще. Не будем же мы жить каждый своим кагалом? Что-то придётся менять, объединять, законы вводить. Хотя можно взять старые, кое-какие правки внести. Но все равно — мороки буде-е-ет… Кто на такое подпишется?

— Да уж, эту ораву к общему знаменателю привести — это вам не пупок пощекотать, — согласно покивала Лихо. — Тут даже не железная рука нужна, тут гайки надо закручивать с треском, пока резьба не сорвётся… Андреича нет, он бы живо, где надо, всю вольницу приголубил до полной несостоятельности.

— Да, из Глыбы диктатор получился бы — просто загляденье, — с сожалением сказал Алмаз. — В хорошем смысле, естественно. Шатуна, как уже было предложено, — министром строительства. Книжника — министром образования. Лихо бы у нас в полный рост поканала рубить фишку по иностранным вопросам. Над границей — небо снова ясно, значит, Лихо пашет не напрасно…

— А тебя бы куда? — с подначкой спросила блондинка. — Не иначе — министром связи и массовых коммуникаций. Каждый день распространялся бы на всю Вселенную, какой ты умный. Потому что предложил нам именно эти участки работы.

— Предлагаю соединить министерство иностранных дел с министерством внутренних, — деловито сказал Алмаз. — И численность служащих в обоих этих министерствах будет насчитывать ровно четыре человека. Лихо, два конвоира, которые будут уводить уличённого в сокрытии подлинных фактов своего сдвигового бытия, и один исполняющий приговор. Никаких каталажек, никакого либерализма.

— Если судить исходя из почерпнутого мной в той литературе, которую я успел изучить, — серьезно сказал Книжник, — то получается, что практически в девяноста девяти процентах случаев своевременно принятые жёсткие меры дают более приемлемый результат, чем попытки обойтись без крови. И это не фантастическая писанина, а вполне реальные исторические факты. Лучше где-то изначально прижать, а потом отпускать по мере надобности, чем развести неуместный демократический балаган. Ведь ничего же не меняется, а опыт предыдущих поколений надо учитывать в полной мере… Без шуток.

— Всем всё ясно? — Лихо невесело усмехнулась. — Сдаётся мне, что после деактивации привычного нам всем явления не будет никакого всеобщего слияния душ в едином порыве. Восторженно осознавших, что их задницы спасли от неминуемого трындеца… И никто не рванёт семимильными шагами к светлому будущему, стараясь бежать впереди паровоза. А будет долгая и изнурительная пахота, направленная на то, чтобы жить стало хоть немного полегче.

Она помолчала, всё так же невесело усмехаясь каким-то своим размышлениям. Потом продолжила вслух, не смотря ни на кого, не ища ни поддержки, ни осуждения:

— Про то, чтобы сдвигать горы и поворачивать реки вспять, — я молчу… Не доживём мы до этого. Книжник, вне всякого сомнения, много правильных фолиантов проштудировал, но и я тоже кое в чём просветилась. Так и будет, точно вам говорю. А значит, мальчики, всё самое трудное у нас впереди. И как бы парадоксально это ни звучало — сейчас мы отдыхаем в последний раз. Хотя — такого отдыха не пожелала бы даже самой распоследней сучьей душонке…

…Новосибирск остался позади. «Горыныч» полз еле-еле, и сидящая за рулём Лихо откровенно заскучала. Тысячу с лишком километров, миновав Петропавловск и Омск, они проехали вполне приемлемо. Дорога оставила после себя если не самые наилучшие воспоминания, то, по крайней мере, минимум негативных эмоций. А вот теперь весь этот зыбковатый позитивный настрой потихоньку улетучивался.

Неизвестно, как оно там будет дальше, но первый десяток километров трассы Новосибирск — Кемерово был предельно убогим. Напоминающим даже не дорогу, а жалкое подобие колеи, в которой даже внедорожник бултыхался уныло и раздражительно. Успокаивало только одно: если бы на месте «Горыныча» была какая-нибудь другая, гражданская драндулетина, то скорость передвижения снизилась бы по меньшей мере вдвое.

— Четвёртый день сегодня уже. — Алмаз похлопал глазами и начал загибать пальцы, ведя подсчёт. — Точно — четвёртый.

— Так и радуйся, — меланхолично заметила Лихо. — Когда ещё такое будет?

— Да, — вклинился в разговор Книжник. — Четвёртый день без приключений.

— Ещё один страдалец, — вздохнула блондинка. — Ещё есть кто-нибудь?

— Да не в этом дело, — досадливо отмахнулся Алмаз. — Мы ведь уже привыкли, что всегда что-то вдребезги наворачивается, бах-бух-бряк какой-нибудь происходит. Лихо кого-нибудь в раскрут берет, Шатун морды плющит. А вдруг — тишина… На целые четверо суток. Стрёмно.

— А ты думаешь, что меня это никоим образом не колышет? — Блондинка саркастически посмотрела на стеклореза. — Вот так вот сижу, лелея в душе ростки пофигизма… Сама всё заметила и точно такого же мнения, как и ты. И что теперь? Предложения есть?

— Да я так, чтобы совсем не расслабляться, — пробубнил Алмаз. — А то ведь привыкнем ещё к таким шикарным условиям. Надо же — четыре дня. Даже в тех Суровцах такого никогда не было. Раз в день хоть какая-нибудь развлекуха, да приползала… А тут — вообще как вымерло всё. Может, действительно? Ведь никто же не говорил, что перед финалом такого быть не должно. Если уж целые города курочит , то почему бы не случиться вот такой закавыке? Я голосую «за»! Кто «против»?

— Да никто не против, — сказал Книжник. — Поживём — увидим.

Он пребывал в довольно благодушном настроении, дважды посидев за рулём «Горыныча» и в совокупности проведя за ним примерно одну шестую из пройденного за последние четыре дня расстояния.

— Устами будущего министра образования — глаголет истина. — Лихо усмехнулась уголком рта. — И если меня не подводит память, то где-то здесь должна начинаться территория, имеющая многозначительное название «Зайти — не выйти». Так ведь, Книжник?

— Ага. Начинается.

— А если так, то, скорее всего, скучать не придётся. Посмотрим…

Время тащилось медленнее медленного, внедорожник катил, переваливаясь с боку на бок, как самый натуральный дракон, покидающий конкурс красоты. И клянущий себя за неумеренность, по причине которой летательные способности оказались временно утраченными.

Проехали Кошево, и через некоторое время заброшенная лента Транссиба, идущая параллельно дороге, убежала вправо, пропав из вида.

— Книжник, расскажи анекдот, что ли, — без особой настойчивости попросила Лихо. — А то засну сейчас, без вариантов. А женщина, засыпающая за рулём, — это пострашнее глупостей Алмаза, которые он имеет обыкновение озвучивать, пытаясь заставить меня трепетать перед его интеллектом…