Сергей Зайцев - Темная мишень

Не говоря уже о маячившей напротив роже Леденцова, при взгляде на которую любое желание отобьет.

– Вот что, соколы мои ясные, дела у нас обстоят не лучшим образом, – многообещающе начал капитан. – Как я ни надеялся, а члены совета Ганзы о вас не забыли. В связи с чем я предпринял некоторые шаги по урегулированию ситуации. И чтобы вы не маячили перед глазами важных шишек и не дразнили их своими смурными физиономиями, посидите в палатке до вечера под надежной охраной.

– Настолько все плохо? – Димка скептически хмыкнул. К плохим новостям за последнее время ему было не привыкать.

– Хуже, чем ты думаешь. – Леденцов окинул обоих подопечных тяжелым взглядом. – За вами снова начата охота. Неофициально. С виду договор Ганзы с Бауманкой в силе, а за кулисами… Ни в Полисе, ни в самой Ганзе уже долго нет новых «образцов», медики недовольны.

– Образцы им, значит, подавай. Живые люди для них всего лишь образцы. Выходит, слово Ганзы ничего не стоит? А как же ваше личное обещание о защите, Виктор Викторович?

– Нам обоим казалось, что жизнь наладилась! – Девушка с тревогой уставилась на Леденцова. – И что же нам делать теперь?!

– Я два месяца по вашим заданиям вкалывал, жизнью рисковал, и что в итоге? Вот такую я благодарность заслужил? – Димка гневно сузил глаза. – А Наташа? Все это время в госпитале торчит, срань за больными убирает, старается изо всех сил, учится на медика… А ее эти скоты, которые называются врачами, по-прежнему считают подопытной крысой?

Шрам нарочито невозмутимо достал из нагрудного кармана серебряный портсигар, выщелкнул папиросу. Поднес огонек от газовой зажигалки. Хмыкнул, так и не прикурив.

– Чуть не забыл, вы же оба некурящие. Правильно, нечего себя всякой дрянью травить. Да и дымить в палатке глупо…

Димка дернулся, собираясь послать Шрама куда подальше вместе с его сигаретами. Но особист, видя нетерпение, осадил сталкера успокаивающим жестом:

– Не торопись с обвинениями, Дмитрий Михайлович, не торопись. И ты, девочка, голос не повышай. Даже на пустой станции найдутся нежелательные уши, а голосок у тебя звонкий, далеко разносится. Вот что я вам скажу, голубки, чтобы не оставлять между нами неясностей. Я – всего лишь глава особого отдела Таганской, а Совет Ганзы – это множество людей, где у каждого свое мнение на проблему ЦД и, соответственно, свои интересы. Не забывай, что именно я убедил большинство из Совета создать группу под своим руководством и тем самым сделал вас неприкасаемыми. Но многие по-прежнему считают, что «санитаров» нужно уничтожать – ради безопасности остального метро. А кое-кто не против и эксперименты продолжить. Но дело даже не в этом, все гораздо сложнее.

– А в чем же тогда дело? – тихо спросила Наташа.

– Как бы вам объяснить, не вдаваясь в излишние подробности и не выдавая государственных секретов… – Шрам снова задумался. – Скажем так. Есть люди… Большие люди, вы их не знаете и вряд ли когда увидите… Когда погиб Панкратов, они были против моего назначения на его должность. Их было меньшинство, и их мнение при голосовании роли не сыграло, влиятельных друзей в Ганзе у меня хватает. Но прошло почти два месяца, как ты совершенно верно заметил, Дмитрий Михайлович, и многое изменилось. И вот это весьма влиятельное меньшинство затеяло свою игру.

Шрам презрительно усмехнулся.

Сотникова вдруг неприятно резануло сходство капитана Леденцова с его бывшим начальником – Панкратовым. Димка все еще ненавидел мертвеца всей душой за то, что им с Наташкой пришлось испытать по его вине, за гибель семьи «санитаров». И яд этой ненависти не растворялся в повседневности, только крепчал, словно сама душа была им отравлена бесповоротно. Шрам же все чаще становился холодным, надменным и безапелляционным, он давно уже не советовал, не предлагал – просто диктовал волю. Похоже, такая должность, как у него, любого под себя прогнет, заставит соответствовать.

– Эти люди придумали, как обойти решение Совета и дискредитировать меня, подорвать авторитет, – продолжал Леденцов. – Собрались выдвинуть взамен своего человека. И договорились они вот о чем – тайно передать вашу неразлучную парочку в Полис. Нет предмета спора – нет договора, и нет неугодного особиста, не сумевшего уберечь «санитаров» и доказать их полезность, но подвергшего метро риску заражения. А Полис, получив ваши тушки, поделится результатами исследований с нашими яйцеголовыми. От меня, естественно, всю эту закулисную возню тщательно скрывают, по крайней мере, им так кажется.

– И для этого понадобилось нас изолировать? – с недоумением уточнила Наташа. – Я-то думала, действительно какая-то работа предстоит, только и всего.

– Сумку ты таскаешь не зря, – снова усмехнулся Шрам, – бойца на платформе ты уже обработала. Считай, доброе дело сделала. К тому же любое прикрытие должно быть правдоподобным. Я не могу тушить пожар с канистрой бензина в руках, детишки. Пока вы на Таганке, у меня руки связаны. Вот поэтому и понадобилась отвлекающая операция. Посидите здесь, вдали от политики, а я пока порешаю наши вопросы на свой лад. Как станет безопасно – я вас отсюда заберу. Нам повезло, что химеры решили здесь поужинать – карантин только на руку.

– Здесь люди погибли, Виктор Викторович, а вы все шутите, – неприязненно заметил Димка.

– Не строй из себя белого и пушистого, Сотников. Ты далеко не такой ангелочек, каким хочешь выглядеть. Тебе что по людям, что по тварям стрелять – рука не дрогнет. А заварушка на станции действительно очень кстати. Уважительный предлог, чтобы прикрыть собственную операцию.

У Димки так и вертелось на языке что-то резкое в ответ, но Леденцов неожиданно сменил тему:

– Что о комиссаре думаешь, Сотников?

– А что я должен о нем думать?

– Неужто не понял, зачем он здесь?

– Не знаю. У него тоже были какие-то свои дела, пока дрезина не навернулась.

– Да включи ты мозги! – прошипел Шрам, неожиданно разозлившись. Будь возможность – рявкнул бы, но про тонкие стены палатки он сам же и напоминал, поэтому сдержался. – Не слишком ли много подозрительных совпадений? Не успел ты появиться на Автозаводской, как к твоим услугам дрезина, готовая к отходу. И вооруженная до зубов команда «спутничков». А тот тип, который в тебя стрелял, знаешь откуда? С Красной ветки. Видел я его пару раз, а память у меня цепкая. И как удачно комиссар его пристрелил – прямо в голову. И все шито-крыто.

– Он сам жалел, что так вышло.

– Да, мне уже доложили. Оправдывался тем, что спасал собаку. Играл на публику. О его меткости, между прочим, легенды ходят, хотел бы живым курьера оставить – достал бы его с любого положения, без фатального исхода. Но Ганза слишком близко, а тот тип мог сболтнуть чего-нибудь лишнее. Эти парнишки с Красной вас тут всю ночь дожидались, а наш красавчик-комиссар и его группа поддержки планировали передать тебя, голубчика, коммунистам, с рук на руки.