Сергей Зайцев - Темная мишень

– А будешь хамить…

– Да знаю я, знаю. Ну, удави, если хочешь. У тебя тут что, лишние врачи завалялись, косяками по коридорам бродят? И вообще, поменьше болтай, у тебя щека и так отвратно заживает. Меньше движенья – лучше заживленье…

Первый голос – злой и раздраженный, принадлежал Храмовому. Ничего удивительно, ведь за дверью находился его кабинет. Обладателем второго голоса, насмешливо-спокойного, являлся врач Затворников, вечный пофигист по прозвищу Костолом. Только старому алкашу и позволялось так фамильярничать с хозяином Убежища. Еще бы, семнадцать лет лечил всего его болячки, да и квасили нередко вместе.

– Зашивать надо лучше! Весь талант пропил, мудила.

– Вот, опять! Ну сколько же можно?!

– Сколько нужно, столько и можно. Как со щекой закончишь, девку проверь.

– Слушай, ну помолчи хоть немного, а? Я и так стараюсь, не моя вина, что швы разошлись раньше времени, материал дерьмовый оказался. Так хоть сейчас не мешай все сделать, как надо. А про девку я и так помню прекрасно, не беспокойся.

– Дашь ей сдохнуть – следом отправишься. И смотри, чтобы ее память не пострадала.

– И как же я смогу тебе это гарантировать, скажи на милость? Ее нехило после взрыва стеллажами с барахлом придавило. Да еще и тело обожгло сильно, вон личико попортилось, об этом надо беспокоиться, а не о ее памяти. Я, блин, хоть и специалист по общей хирургии, но пересадками кожи никогда не занимался, да и не в наших условиях подобное проворачивать.

– А какого хрена она до сих пор не очнулась, умник?

– Ну не знаю я, не знаю! Всякое бывает. Повреждений на черепе нет, кости скелета целы. Ты вот ее пробуждения ждешь, как манны небесной, а если она не в курсе, что именно батя с «пугачами» нахимичил? Грешник-то ушлый мужик. На кой черт ему девку свою во все это посвящать?

– По крайней мере, она всю проводку в Убежище знает. Носом заставлю рыть, все проверит. Без защиты «пугачей» мы как без рук. Зверье еще своего счастья не просекло – давно округу инфразвуком травим, привыкли обходить стороной. Но это лишь вопрос времени, скоро пожалуют. Нам война с мутантами не нужна. Как начнется, ты первый взвоешь, Костолом, и за мою спину побежишь прятаться.

– Паша, будь любезен, заткнись, дай последние швы наложить. Думаю, мужики с проводкой и без Фионы отлично справятся. Большую часть уже проверили, запустят скоро твои ненаглядные «пугачи». Так что зубы мне не заговаривай, не первый год друг друга знаем как облупленных.

– Вот именно, что не первый. Сам видишь, что с сыном творится. Не сегодня-завтра помрет. А Фиона здорова как лошадь, если ты мне не соврал.

– Да чего мне врать, Паша? Родит она тебе ребенка, и наверняка здорового. Как только в состоянии будешь на нее залезть… Сейчас вон шевелиться, и то несладко, а? Ничего, повеселишься еще. Везучая твоя Фиона. Вся в папашку, тоже ведь смылся. Только женушка его и поджарилась, как бифштекс, опознавать было нечего…

– Заткнись, придурок! Не напоминай мне о пожаре. Настя тоже там осталась!

– Тихо, Паша, тихо, заканчиваю уже…

Поляков еще минуту лежал, потеряв нить разговора и не осмеливаясь поверить тому, что услышал.

Фиона? Она жива?! Он помнил, как горела бытовка – пламя хлестало из нее, как из адской топки. Как можно было там выжить?!

Он должен увидеть все своими глазами.

Пусть даже и находится в бреду.

Сергей заставил хилое тело мальчишки подняться на ноги. Постоял, ожидая, пока утихнет дрожь в ногах. Медленно, так, чтобы не скрипнула, распахнул дверь, болезненно щурясь от яркого освещения – люстра под потолком буквально сияла. В кабинете Храмового ничего не изменилось. Все та же вызывающая роскошь и полнейшее пренебрежение к расходу энергии. Загораживая худой спиной в замызганном белом халате фигуру Храмового, полулежавшего в кожаном кресле возле компьютерного стола, над лицом хозяина трудился с иглой и ниткой Костолом. По правую руку от него стоял металлический столик на колесиках, с медицинскими инструментами и перевязочным материалом – щипцы, зажимы, скальпели, марлевые тампоны и хлопчатобумажные полотенца.

А где же Фиона?!

Секундную растерянность смыли злость и досада. Раскатал губу! С какой стати Храмовому держать девушку в своем кабинете? Для этого есть лазарет.

Но кое-что Сергей все еще мог сделать.

Он шагнул через порог кабинета и медленно двинулся вперед. Сердце колотилось в груди сумасшедшей птицей. Глаза застилала черная пелена. Он шел почти вслепую, главным ориентиром сейчас был ненавистный голос, доносившийся впереди. Похоже, мальчишку, в теле которого он сейчас находился, окончательно оставили силы, и от обморока его удерживала лишь ярость чужой воли. И жгучее желание достать врага любой ценой. Оно сцементировало слабую плоть, заставило подчиниться.

Три шага… два…

Что-то инстинктивно почувствовав или услышав почти бесшумные шаги босых ног по ковролину, Костолом неожиданно обернулся и вздрогнул, увидев мальчишку, который приближался к нему с совершенно безумным взглядом.

– Андрюха? – врач выпрямился, от изумления забыв об обязанностях. Медицинская игла, выскользнув из костлявых пальцев, закачалась на короткой нитке над плечом Храмового. «Каратель» расписал тому лицо на славу – сочащийся сукровицей багровый разрез, от которого опухла вся левая сторона головы, тянулся от виска до подбородка. Его-то и штопал сейчас врач на самом сложном участке – пропоротой насквозь щеке.

– Какого черта… – Храмовой недовольно взглянул на сына, кривя губы от боли. – Ты зачем встал? Костолом, отведи его обратно в постель, немедленно.

Поляков нарочито пошатнулся, хватаясь за край столика, скальпель послушно лег в пальцы. И тут же изо всех сил рванул столик в сторону, отшвыривая его с пути. Зазвенели посыпавшиеся инструменты. В следующую секунду Грешник прыгнул вперед, высоко вскидывая дрожащую от слабости руку. Храмовой машинально заслонился, и скальпель с мерзким хрустом вонзился в середину ладони.

– Гаденыш! – взревел хозяин, вскакивая.

Сергей выдернул скальпель и замахнулся еще раз, целясь врагу в горло. Не успел.

Тяжелая хлесткая пощечина Храмового просто смела мальчишку с ног. Удар пронзил голову вспышкой боли, казалось, раздробившей череп. Реальность сорвалась с места – комната резко, до тошноты, закружилась, очертания предметов размылись, как на раскрученной до предела карусели, а свет перед глазами стремительно потускнел. Последним сознательным усилием Сергей инстинктивно попытался сгруппироваться перед падением, но столкновения с полом уже не почувствовал. Он провалился сквозь него и с устрашающей скоростью ухнул вниз – в бездонный колодец тьмы…