Антон Белозеров - За дверью

— Как съели? — ахнула Цедария.

Кондрат Полуухов поднял вверх указательный палец:

— Вот и я спросил то же самое. Директор мне объяснил, что у них в Самоваре безработных — чуть ли не треть города. Еще треть получает в месяц по семьсот-восемьсот дурблей. И это при том, что ежемесячная квартплата — полторы тысячи. Народ голодает. Так что в Самоваре на улицах вы не увидите ни голубей, ни ворон, ни бродячих собак. И ловят их не какие-нибудь опустившиеся алкоголики, а вполне приличные люди: врачи, учителя, инженеры. Жить-то им как-то надо. А когда они приходят домой и смотрят в глаза своим голодным детям… Ну, вы понимаете. Правда, домашних собак раньше не ловили. Это началось только в последнее время. Директор и его семья думали, что уж их-то беда не коснется, вот и отпускали свою собаку бегать ночью по участку вокруг дома. Забор-то у них капитальный — кирпичный, выше роста. А утром хватились — собаки нет. Значит, ночью ее кто-то отловил. Ну, а зачем отловил — понятно.

— Может быть, похитители за собаку решили выкуп потребовать? — предположил один из гостей.

— Нет. Директор объявления по всему району расклеил, мол, верните собаку за вознаграждение. Но, похоже, ее съели в ту же ночь. Может, похитители потом и пожалели, что не догадались вернуть ее за деньги… Но, когда дело сделано, потом-то кто признается?

Матрена Лопухаева, учительница математики в той школе, где работал Мыстр, задумчиво проговорила:

— А вот у нас в Мураве обратная проблема: бродячие собаки расплодились сверх всякой меры. Вечером страшно пройти по скверу. Там постоянно обитает стая из восьми или десяти здоровенных собак.

Анисим Коловоротов рассмеялся:

— Вот поэтому нас, муравцев, так не любят во всей остальной Колоссии. Когда провинция голодает, у нас пища свободно бегает по улицам.

Демьян Фиолетов, друг Мыстра и Алевтины по институту, невесело усмехнулся:

— Когда из Колоссии вывезут последний килограмм теллургия и последний литр нафтелина, через Мураву перестанут проходить денежные потоки. Тогда и нам придется собак жрать. Ведь у нас в Мураве три четверти продуктов привезено из-за границы. Когда продавать нам будет нечего, то и продукты ни на что не купим. На первое время, конечно, на продовольствие введут карточки, как во времена Уравниловки, а потом…

От этого мрачного прогноза все гости притихли. Даже вилки и ножи перестали стучать по тарелкам.

Лишь жизнерадостный Анисим Коловоротов поднял свою рюмку и провозгласил:

— Будем надеяться, что это время никогда не наступит. Демьян, ты еще двадцать лет назад, когда мы учились в институте, говорил, что мир катится в пропасть. А мы все живем. И, надо признаться, живем неплохо! Так выпьем за то, чтобы жить с каждым годом все лучше и лучше!

Гости оживились и стали дружно чокаться. Когда все начали закусывать, и в разговоре возникла пауза, я спросил у Кондрата Полуухова:

— Если в Самоваре есть нечего, то тогда для кого строится завод по производству колбас?

Тот непонимающе посмотрел на меня:

— Если девять десятых жителей голодают, то оставшиеся десять процентов живут вполне сносно. А местные царьки — губернатор, бизнесмены, бандиты — так и вообще распрекрасно. Именно для них и будут выпускаться самые разные деликатесы.

— Неужели царьки не боятся, что когда в Самоваре закончатся собаки, голодающие примутся за них самих? Я, конечно, имею в виду грабежи, а не каннибализм.

— Да кто же осмелится тронуть хозяев города?

— Но ведь собаку у директора завода похитили? Может быть, в следующий раз заберутся прямо к нему в дом?

— Тогда это уже будет преступление!

— А морить людей голодом — не преступление?

Мой последний вопрос заставил собравшихся задуматься.

— Отчаяние может толкнуть людей на любое преступление, — сказал Мыстр.

— Для того-то и существуют полиционеры, чтобы защищать честных граждан от преступников, — сказала Устинья, жена Кондрата Полуухова.

— Остается только выяснить, кто в Колоссии преступник, а кто — честный гражданин, — заметил Демьян Фиолетов.

Боблин Шемар Курасин, сотрудник Государственного Колосского института изучения проблем истории, произнес:

— В Мураве теперь жить тоже не очень-то приятно. Помните, какой у нас был район — тихий, зеленый? А теперь прямо напротив нашего дома построили магазин.

— Да-да! — подхватила боблинка Зоара, его жена. — Это просто ужас какой-то! Магазин круглосуточный, так что мы теперь совершенно не можем спать по ночам!

— Так радоваться надо, в нашем-то возрасте… — хихикнул Анисим Коловоротов, за что немедленно получил от своей супруги толчок локтем в бок.

— Да нет, я серьезно! — повысила голос Зоара, видимо, эта проблема задевала ее до глубины души. — Я говорю не просто об обычном шуме. Но ведь возле магазина постоянно собираются все местные алкоголики. С вечера и до самого утра — нецензурные вопли, ругань, драки. Вокруг магазина и дома — грязь. А то еще ночью подъедет пьяная компания на автомобиле, поставит его прямо возле дома, откроет все двери, включит музыку на полную громкость — тут не только не заснешь, тут с ума можно сойти!

— А вы пробовали писать жалобы? — спросила Алевтина Соображаева.

— Мы их писали, когда магазин только строился. Ведь его построили против всех санитарных норм — в пяти шагах от дома. Да что толку… Говорят, этот магазин принадлежит какой-то преступной группировке. Бандиты-то все необходимые разрешения получили без труда. Кто же осмелится им отказать?

Шемар Курасин тяжело вздохнул:

— Иногда думаешь: сгорел бы этот магазин!

— Так в чем же дело? — спросил я.

— В смысле?… — боблин посмотрел на меня.

— Все очень просто, — я показал на одну из бутылок, стоявших на столе. — Алкоголь, конечно, горит плохо. Но ведь бутылку можно наполнить чем-то более горючим.

— Вы что же, молодой человек, предлагаете мне совершить поджог? Ведь это уголовно наказуемое деяние!

— А как же покой и здоровый сон жителей целого дома? — парировал я. — Почему страдать должны ВЫ, а не те, кто причиняет вам неудобства? Первыми нарушили закон они. Вы всего лишь восстановите справедливость. Кроме того, если подойти к делу разумно, вас никогда не вычислят и не арестуют.

— Нет! — покачал головой Шемар. — Я никогда не смогу совершить преступление. И вообще, я думаю, что твои слова — всего лишь шутка. Ты же не всерьез предлагаешь мне поджечь магазин?

— Конечно, не всерьез! — улыбнулся я. — Я всего лишь хотел узнать, готовы ли вы отстаивать свою честь и достоинство, или можете только терпеть и жаловаться.

Шемар открыл было рот, чтобы произнести что-то резкое, но, посмотрев мне в глаза, осекся и потупился. Видимо, он почувствовал во мне силу, которой не было в нем самом. И это была даже не сила магии, а всего лишь сила духа.