Олег Дивов - Леди не движется

– В моей страховке указаны огнестрельные ранения, – меланхолично отозвалась я. – Так что коэффициент у меня и без курения максимальный.

Врет буквально каждым словом, подумала я. Как мне это надоело. А он врет и врет. Во-первых, зачем нормальному человеку оправдываться еще и за то, что он не курит? А во-вторых, от Бернарда едва заметно пахло антитабачным спреем.

Все дело в камере. В офисных зданиях не реже чем раз в месяц моют окна. Роботы-уборщики не оставляют грязных мест, они этого просто не умеют. Камеру оторвало бы щеткой, если раньше не смыло бы чистящим составом. Значит, камера здесь недавно.

– Мистер Бейкер, когда здесь последний раз мыли окна?

– Я… – Он заметно растерялся. – Не знаю. При мне не было.

Я покивала. Вопросительно посмотрела на Йена.

– Четырнадцатого сентября, – спустя несколько секунд отозвался Йен.

Так я и думала. Бернард оправдал гипотезу о том, что у близнецов одинаковый характер. Такой же лжец и скупердяй, как его братец. Готова спорить, когда он осядет на Танире – тоже начнет экономить на страховке и покупать технику на распродажах… Микрофоны, конечно, могли влепить и раньше. Но если бы слежка велась за Адамом, никто не позаботился бы обновить камеру, смытую во время плановой очистки. Стало быть, и камеру, и микрофоны поставили недавно, и для того, чтобы следить уже за Бернардом. А Бернард, само собой, курит в офисе и надолго оставляет окно открытым – чтобы дым вытягивало наружу.

Что ж, на сегодня хватит. Осталось только вскрыть закладку, и можно по домам.

Я вынула из сумочки маникюрный набор, взяла пилку и кусачки. Прихватив стул, подставила его к двери. Стык старой и свежей краски с определенного угла просто бросался в глаза. Я постучала рукояткой пилки, определяя пустоты, затем прикинула, что открываться закладка должна сверху – просто, стоя на стуле, удобно ее закрывать движением ладони снизу вверх – и отковырнула кусок краски. Через три секунды на полу лежало несколько ошметков, я обнажила кусок пластика, поддела его и отбросила.

Под пластиком, разумеется, была бомба. Маленькая.

– Ах, какая прелесть, – сказала я.

Так, мощность детская, по замыслу она должна всего лишь обрушить кусок стены над дверью на голову входящему. Стена, само собой, только выглядела монолитной, а в действительности давно пошла трещинами. Ничего, кроме нескольких царапин, пыли в волосах и сильного испуга, с жертвой бы не случилось. Взрыватель радиоуправляемый. Простенько и со вкусом, такую бомбу мог бы собрать первоклассник, правда, установить ее без папы не вышло бы – росту не хватит. На всякий случай прикрыв глаза ладонью, я перехватила маникюрными кусачками нужный провод и спрыгнула на пол.

Йен уставился на бомбу. Пока я там возилась, он не мог ее видеть, а теперь разглядел. Налоговики отчетливо побледнели. Бейкер вспотел.

– Делла, вы… – только и выговорил Йен.

– Я обезвредила ее, – весело сказала я. – Можно не бояться. Мистер Бейкер, хотите совет? Подавайте заявление немедленно. На вашу жизнь готовилось покушение. И следящей аппаратуры, вы правы, тут полно.

– Но… – У Бейкера тряслась нижняя челюсть. – Но… Но… Я не видел, чтобы вы нашли…

– А я сразу все материалы следователю Йоханссону сбросила. Здесь была аппаратура вашего брата, но она демонтирована… – «Интересно, кем?» – написала я Йену. – Плюс три технических устройства явно из внешнего источника. Плюс еще несколько крайне подозрительных предметов. Ну и бомба.

– Делла, вы не имели права так рисковать!!! – наконец опомнился Йен. – Вы… это же элементарная техника безопасности!

– Йен, с моей точки зрения, это не бомба, а рождественская хлопушка. К тому же направленного действия. Да, я обязана была удалить вас из помещения. Только вам опасней было проходить рядом с этой дверью, чем оставаться на местах.

Следующий час прошел в обычной полицейской суете. Йен вызвал бригаду, с ней принесся Крюгер, тоже устроил мне выволочку, криминалисты ползали по всем трем комнатам на карачках, Бейкер нервно глушил чай, потом давал показания, потом свидетельские показания давали налоговики. Я машинально отметила, что мои портретики исчезли. Потом всех выгнали, а помещения опечатали.

На первом этаже, у выхода на парковку Бейкер умоляюще поглядел на меня:

– Мисс Берг, разрешите я хотя бы обедом вас угощу. Если бы не вы… Здесь поблизости есть хороший ресторан, я сам нашел его, там тихо и культурно. И кухня неплохая.

Я согласилась. Бернард мне, конечно, уже осточертел, но сейчас он – моя работа, и никто, кроме меня, эту работу не сделает.

Через пару минут парковка опустела. Уехали фургон налоговиков и двухместная малолитражка Йена. Уехали полицейские и Крюгер. Рассосались жидкие ряды прессы – какие-то любители, не поняли, что им в руки сенсация шла, а они меня в лицо не знали. Могли бы прославиться – ведь там, где я, всегда происходят самые важные криминальные события.

Мы пошли обедать.

– Да, я не видел Адама пятнадцать лет. Так вышло. Мы чужие люди. Говорят, что близнецы всю жизнь сохраняют какую-то мистическую связь, они похожи не только лицом, но и характером, и привычками, и мечтами. Это не про нас. Если так, то я – близнец нашей мамы, – Бернард улыбнулся. – С Адамом у меня никогда не было близости. Никакой. Меня злило, что мы так похожи, потому что мы были совершенно разными. Когда наши родители разводились, Адам сам захотел остаться с отцом. А я – с мамой. После этого у нас в семье наконец-то наступил мир.

Кухня в ресторане была не очень, но фруктовый салат я себе позволила. Пока мы дошли, начался дождь. Наш столик стоял у самого окна, и я любовалась мокрой улицей.

А Бейкер говорил и говорил. Не умолкая. Он изливал душу и изживал стресс. Я гадала: куда он дел свои рисунки? Уничтожителя мусора в кабинете не было. И зачем, главное?

– А до этого были ссоры? – сочувственно спросила я.

– О, еще какие! Понимаете, наша семья словно из двух половинок состояла. И между этими половинками только и было общего, что родство. Говорят, что противоположности притягиваются. Я бы добавил, что противоположностям стоило бы законодательно запретить это притяжение. Я почувствовал это на своей шкуре. Отец с мамой были не просто разными. У них все привычки были взаимоисключающими. Притом оба были… впрочем, мама и сейчас такая, отец-то умер недавно… – оба были людьми очень властными и не терпящими своеволия. Адам такой же, как отец. В точности. Знаете, с детства так пошло. Мама покупала нам все одинаковое, все. Но Адам чистил зубы отцовским гелем, мыл руки отцовским мылом и вытирался его полотенцем. Я пользовался тем, что мне давала мама. Адам звал меня маменьким сынком, дразнил постоянно. Его подначивал отец, ему нравилось это мальчишеское самоутверждение за счет слабого… Мне было очень неприятно. Дело в том, что ни физически, ни духовно я не уступал Адаму. Я даже больше одарен, и… Но отец полагал, что мужчине прилично быть агрессивным, а не умным. И мужчине стыдно слушаться женщины, даже если это родная мать. Адам смотрел ему в рот.