Захар Артемьев - Штрафной бой отряда имени Сталина

– А как же Иван? – спросил дрожащим голосом Удальцов. – А Коловрат?

– Ничего с ними не сделается, – стальным голосом сказал Седой. – Выйдут к нам самостоятельно. И вообще, эти темы не подлежат обсуждению, это приказ, ты меня понял? Пока не будут получены указания из Центра, мы будем находиться в режиме скрытного ожидания.

Партизан было всего девятнадцать человек. Их обнаружили разведчики вскоре после ухода Конкина и Удальцова. После краткого совещания, яростного обсуждения шепотом, Сухопарый под прикрытием остальных разведчиков вышел из леса к сидящим на траве партизанам. Выставленные партизанами караульные прошляпили приближение профессиональных диверсантов. После переговоров партизаны поступили в распоряжение отряда.

Это был разномастный народ: несколько местных мужичков, беглые военнопленные, несколько окруженцев, которые проскитались по лесам долгое время, иные – до года. Их выдавали дикие глаза, лохмотья вместо форменной одежды, бережно сохраненные личные документы и яростное желание сражаться с оккупантами-немцами.

Командир партизан Иван Голубев – местный пятидесятипятилетний мужчина, секретарь парткома захваченного немцами райцентра – рассказал разведчикам, что именно окруженцы планировали и руководили большинством дерзких налетов на немчуру. Но в последнее время отряду партизан сильно не везло, немцы объявили на них настоящую охоту. В последнем бою каратели потрепали их так сильно, что от группы в семьдесят человек осталось всего девятнадцать. Голодных, израненных, практически без боеприпасов. Но готовых биться насмерть.

Разведчики не могли довериться им сразу. А устраивать проверку своими силами не представлялось возможным. Сухопарый гадал, не этих ли партизан они должны были найти, но их командир погиб в схватке с карателями, а лезть с откровенными расспросами к остальным по понятным причинам он не решался.

Десант прибыл на следующий день, свалился как снег на голову, в буквальном смысле слова. По связи поступила продублированная шифрограмма, весь смысл которой укладывался в короткое слово: «Встречайте!» Ни количество, ни состав группы указаны не были. В спешном порядке разведчики вместе с партизанами подыскали место выброски, тут здорово помог Голубев. Он хорошо знал окрестные леса и без особого труда указал разведчикам пустошь километрах в двадцати от бурелома, где была оборудована база Отряда.

Десант прибыл на исходе ночи, когда на востоке уже появились первые всполохи зари. Высадка прошла удачно, без потерь, досадных травм, только отрядный старшина сломал большой палец на руке, что никак не сказалось на его боевых качествах, а только придало ему злости.

Сброс парашютистов прошел на сверхмалой высоте, всего каких-то двести метров. Также были сброшены контейнеры с пищей, амуницией, одеждой, питанием для рации, лекарствами, в общем, всем необходимым для функционирования группы в лесу. Контейнеров было много, и партизаны пришлись кстати. Они помогли донести оборудование.

Седой сразу взял бразды правления в свои руки. Невысокий, жилистый, он производил впечатление материализовавшегося сгустка энергии. Одобрил выбор места базового лагеря, сказав, что «в такую глушь ни один приличный немец не сунется».

Сразу по прибытии на место стоянки он организовал проверку партизан. Каждого из них вызывали в землянку, где Седой лично беседовал с ними. Выяснял все досконально, но разговаривал емко, быстро. Одновременно он приказал начать обустройство нормального постоянного лагеря для большого количества людей. Разведали близлежащие водоемы с питьевой водой. Бойцы облюбовали небольшую лесную речушку, которая в одном месте, неподалеку от бурелома, переходила в запруду. В этом озерце можно было купаться и стирать обмундирование.

Седой не скупился – сразу раздал запасные комплекты маскировочных комбинезонов наиболее плохо одетым партизанам, приказал всем привести свой внешний вид в порядок, побриться.

Бурную деятельность развил старшина, седоусый Никита Ковалев. Никита Петрович был личностью хозяйственной. Невзирая на трудности, он умудрился прихватить с Большой Земли настоящий двадцатипятилитровый котел, которого хватало, чтобы приготовить еду на всех. Так что теперь отряд был объединен общим приемом пищи.

Но никаких активных действий против немцев, чувствовавших себя хозяевами здесь, в глубоком тылу германской армии, разведчики не предпринимали. Они ждали команды из Центра.

Полковник видел, как Трофимов в сопровождении трех незнакомых офицеров вышел из своего кабинета. Стараясь не выдавать себя ничем, Бирюков вглядывался в невозмутимое лицо генерала, пытаясь уловить в нем хоть какие-то нотки беспокойства, хоть что-нибудь, напоминающее отчаяние. Но лицо генерала, прошагавшего мимо него по коридору, было невозмутимо. Сопровождавшие его офицеры, два капитана и подполковник, были так же молчаливы и спокойны.

Торжествующий Бирюков ворвался в свой кабинет. Отослал ординарца Андрюшу за лимоном и сахаром, достал из сейфа бутылку марочного армянского коньяка. Посланный в столовую за закуской ординарец пулей прилетел обратно, неся на вытянутых руках накрытый полотенцем поднос. Поставил его на стол перед полковником, торжественно сдернул полотенце.

На мельхиоровом блестящем подносе красовались свежайший нарезанный белый хлеб, несколько стеклянных лоточков с маринованными грибами, соленьями, красной икрой, маслом и паштетом. Лежали кругляши сырокопченой колбасы, с полкилограмма. Помедлив, краснощекий лейтенант государственной безопасности, Андрюша, как его называл в моменты нежности Бирюков, выудил из кармана галифе стеклянную баночку, доверху набитую драгоценными зернышками черной икры! У полковника началось бурное слюноотделение.

Щедрым жестом он достал из-под стола два граненых стакана, разлил коньяк, граммов по сто, барским взмахом руки указал ординарцу на стул. Хлопнул себя ладонью по лбу, лично встал, вышел в приемную, запер ее изнутри, затворил вторую дверь в свой кабинет. И только после этого подошел к столу. Стоя взял свой стакан, ординарец тут же вскочил со своего места со стаканом наготове:

– За что пьем, Александр Борисович? – с подобострастной улыбкой спросил Андрюша своего начальника.

– А за большие звезды, Андрюша! – залихватски махнул рукой полковник и ухмыльнулся. Они хлопнули по полстакана, коньяк пошел на удивление хорошо. В груди у полковника разлилось тепло, день моментально стал светлее. Бирюков набросился на закуску, Андрей только успевал намазывать хлеб маслом. Налили по второй, быстро выпили, так, «чтобы между первой и второй даже муха не пролетела». Расселись, стали закусывать.