Сергей Зверев - Другие. Бессмертный взвод

– Нужен белок, – пробормотал серый от усталости Ермолович. – Углеводы. Все сгорело, это я тебе как доктор говорю. Жечь больше нечего. У меня есть с десяток ампул глюкозы. Но это курам на смех. Или мы поедим, или давай рыть здесь окопы. Дальше идти нельзя.

– Окопы – это хорошо, – добавил Мамаев, опираясь на винтовку и опускаясь на землю. – «Грузинам» потом не нужно будет рыть нам могилы.

– А тебя никто хоронить и не станет, – заметил Ермолович. – Здесь есть кого покормить свежатиной.

Баскаков поднялся и резко проговорил:

– Рты закрыли! Кто говорит о смерти? Я спрашиваю, какой умник до этого додумался?!

Словно набрав воды в рот, разведчики сидели и устало смотрели в землю, прямо себе под ноги.

– Посмел бы кто завести такой разговор при Стольникове, так уже зажимал бы разбитый нос и кровь хлебал!.. Неужто вы думаете, что я по-другому поступлю?

Сержант был прав. Никто и не помнил, чтобы такой разговор в присутствии майора состоялся хоть раз. Он и вправду мог за такое наказать. Сейчас, наверное, это выглядело бы забавно, но Стольников непременно взгрел бы любого.

– Не нужно спорить, – заговорил Айдаров. – Я скоро вернусь.

– Куда это ты собрался?

– Как ты думаешь? – Татарин обернулся и посмотрел на сержанта. – Скажи-ка, почему снайперская винтовка у меня, а не у тебя?

– Потому что он из семьи промысловика, – тихо пробурчал Мамаев из-под дерева.

Айдаров сделал еще три шага и исчез. Баскаков смотрел ему вслед, пытаясь понять, в каком направлении удалился снайпер, но нигде не качнулась ни единая ветка.

На высоте пахло хвоей, воздух был прозрачен и сух. Ни ветерка.

– Нам нельзя оставаться здесь надолго, – проговорил Акимов, сучком рисуя узоры на земле рядом с собой. – Скоро Ибрагимов поймет, что его обставили, и возьмет след.

Баскаков промолчал. Не было смысла отвечать на вопросы, которые этого не требовали. Он попробовал представить, что в таком случае сказал бы Стольников. Он обязательно что-нибудь выдал бы на-гора. Такие фразы майор никогда не оставлял без внимания. Когда командир произносил что-то, бойцам сразу становилось ясно, что дело идет правильно. События развиваются в точном соответствии с задуманным планом. И ведь, что удивительно, все понимали: да, Стольников прав. Если бы он оказался здесь и сказал пару веских слов, то у разведчиков нашлись бы силы. Белок этот подождал бы как-нибудь вместе с углеводами. Люди смогли бы подняться еще выше и уже там, за пределами человеческих сил, обязательно нашли бы единственно верное решение.

«Где ты, майор?» – подумал Баскаков, тоскуя даже не от бессилия, а просто от скуки по командиру.

Его невеселые раздумья прервал снайпер.

Айдаров появился так же неожиданно, как исчез, и заявил, едва дыша:

– Я слышал внизу выстрелы!

– С кем это они там воюют?

– Может, с нашими?

– Нам нужно спуститься! – решил Баскаков.

– А если они устроили перестрелку сами с собой?! – вмешался Мамаев. – Мы же сами их друг с другом свели! Они долбят своих. Нам нужно рвать когти отсюда, пока «грузины» заняты слепой стрельбой!

– Вперед! – вполголоса приказал сержант. – Мы идем дальше!..

Саша очнулся через полчаса после того, как провалился в забытье.

Смерть была совсем близка. Он оказывался в таких ситуациях много раз, но костлявая старуха еще никогда не подходила так близко к нему. Майор был почти уверен в том, что этот удар по лицу ухмыляющегося человека Ибрагимова станет последним, что он сделает в этой жизни.

Он ударил. Равновесие было потеряно, ему оставалось лишь присесть и завалиться в этот узкий лаз рядом с площадкой. Майор так и сделал, но все еще думал, что на этом все и кончится. Сейчас «грузины» забросят сюда гранату или спустят на веревке солдата, который расстреляет его в упор.

Стольников уцелел, прополз, поднялся и понял, что это не щель в скальной породе, а искусственный вход в пещеру. Кожу стало покалывать словно иголками. Сердце несколько раз провернулось в груди. Ноги ослабели и подогнулись.

Он осмотрел пещеру, не успел как следует изумиться увиденному, выставил перед собой руку, чтобы не удариться лицом при падении, и рухнул.

Стольников пришел в себя через тридцать минут. Стрелки на «Командирских» светились фосфором. Он помнил, что последний раз смотрел на часы уже здесь, в пещере. Тогда было пять минут шестого, сейчас – пять часов тридцать шесть минут.

Он захотел встать, но не смог.

Что случилось? Нервы, сердце?..

Майор не был склонен к психическим расстройствам, да и сердце никогда его не подводило.

Снаружи было так же тихо, как ночью в спальне, внутри же вообще царило мертвое спокойствие. Он выглянул из-за угла и увидел небольшой, ярко светящийся прямоугольник входа. Солнце окончательно выбралось из-за гор.

Сейчас нельзя действовать, даже шевелиться. Пусть «грузины» думают, что он упал. Сверху входа не видно. Они спустятся, чтобы найти тело, не обнаружат его и посмотрят вверх. Площадка закроет лаз. Да и как им снизу смотреть? Река – узкая, сбивающая с ног полоска воды.

– Я полежу еще полчаса, – прошептал Саша. – Я все равно ничем не смогу помочь нашим. Они ушли – и это главное. Я чуть отдохну и найду способ выбраться отсюда. Вот он – прямо передо мной.

Майор лег на бок, положил руку под голову, и тут же появилась Ирина.

Она подошла, положила ему руку на лицо, наклонилась, поцеловала и спросила: «Ты ведь выберешься отсюда?»

«Конечно», – ответил он.

«Я буду ждать тебя, что бы ни случилось с тобой дальше».

А будет ли?..

С закрытыми глазами, в кромешной темноте он вспомнил Гришу Артемова. Тот часто говорил о своей жене. Кажется, Лизой ее звали. Или Луизой. В общем, необычное что-то. Он взахлеб рассказывал о ней. Молодой танкист рисовал огрызком карандаша как бог и писал ей по два-три письма в день. Последний раз – из-под Грозного, двадцатого января девяносто пятого. Лиза-Луиза тоже клялась любить его, что бы ни случилось.

Гриша закончил танковое училище. Он учился в одном классе со Стольниковым. Мальчишки бредили об офицерских погонах, а войска выбрали разные. Им суждено было встретиться в Грозном. А в следующий раз Стольников увидел Гришу Артемова спустя полгода, когда приехал домой в отпуск после ранения.

Эх, Гриша!.. Сколько писем ты отправил из Чечни той женщине, которая обещала любить и ждать, что бы с тобой ни случилось?

Стольников знал эту историю с начала до самого ее конца.

Гриша лежал на кровати и вдыхал воздух, лишенный аромата ее ночного крема. Вот уже полгода ему приходилось соблюдать правило, рекомендованное не врачами, а близкими. Им незачем спать вместе. Лучше в отдельных комнатах и даже на разных этажах. Поэтому он торопливо поддержал мать Лизы, когда та словно невзначай обронила мысль о разумности сна порознь.