Юрий Маслиев - Месть князя

– Переоденьтесь! – Муравьев бросил Лёнчику ключи. – Каптерка – в пятом кабинете. Идем на дело.

– Ну, Барин, ты даешь! – ахнул Карузо. – Как?.. Что?.. Кто это? – кивнул он на Блюма.

Тот, не обращая на них внимания, разбирал будильник на столе, прилаживая к штырьку капсюль-детонатор. Этому их тоже учили в диверсионной школе. Работа для специалиста – плевая. А Саша был специалистом, хорошим специалистом.

– Потом, потом расскажу. В нашем распоряжении – пара минут. Поторопитесь, если хотите жить!

Туповатый вор-домушник Перец, безоговорочно подчинявшийся своему пахану, не вникая в подробности, выхватил ключи у Карузо и кинулся в коридор.

Он увидел трупы вертухаев и понял: «Не хер базарить, не хер думать. Думает пахан, а мое дело – выполнять». Он хорошо помнил, как на зоне Барин расправлялся с любопытными.

– Нет, Карузо, – бубнил он, торопливо напяливая на себя обмундирование, выбирая полушубок и примеряя шапку-ушанку со звездой, – Барин туфту никогда не гнал. Его не слушать – себе дороже. Видел жмуров-вертухаев в коридоре? – И, заметив утвердительный кивок товарища, добавил: – То-то же.

Но Лёнчика подгонять не стоило – тот уже стоял, притоптывая новыми валенками и застегивая овчинный полушубок на груди.

Когда они вышли из каптерки, трупов солдат в коридоре и у стойки дежурного уже не было видно.

– Перец! – В голосе Барина звенел металл. – Стань у входа и мочи любого. Только без шума. Не поднимай пыль.

Он критически осмотрел несуразную, в военной форме, фигуру зэка, поправил портупею и засунул в его кобуру ТТ.

– Я знаю – ты с этим уже имел дело. Но старайся работать финарем.

Он передал финку с усиками и кровостоком, сделанную умельцами-заключенными из напильника. Во время очередного шмона она попала в стол начальника, а теперь снова оказалась в руках вора-рецидивиста.

– За мной! – Барин махнул рукой Блюму и Карузо.

Столбик спиртового термометра опустился за пятьдесят пять градусов. В такие безветренные ночи морозный воздух сгущался, превращаясь в туман, окутывавший все вокруг. Только изредка в стылом пространстве потрескивали заиндевелые деревья, нарушая вселенскую тишину страны снегов.

– Геологическое управление там, – указал Михаил.

Его протянутая в тумане рука казалась обрубленной.

Не задерживаясь, он двинулся вперед. Товарищи, стараясь не потерять его из виду, поскрипывали снегом в такт шагам.

– Стой! Кто идет? Пароля! – раздался с акцентом, замирающий на морозе, голос солдата-узбека.

Он молился своему Аллаху в надежде, что смена караула не опоздает, и его вот-вот сменят. Несмотря на ватные штаны, овчинный тулуп с высоким меховым воротником, в который он спрятал свою остроносенькую, с узким разрезом глаз, желтенькую мордочку, тело его замерзло до такой степени, что, казалось, вот-вот развалится на куски, как ледышка. Из-под бровей, покрытых густым, от дыхания, инеем, он с тревожной надеждой смотрел на три громадные, в тумане, фигуры, приближавшиеся к посту. Караульный охранял одновременно и склады, и конюшни.

– Фергана! – услышал он долгожданный ответ.

– Самарканд! – ответил солдат, и сердечко узбека радостно забилось в предвкушении близкого тепла и обжигающе-горячего чая.

Хруст позвонков – и тело очередного вертухая опустилось на жесткий от мороза снег. Ни тени жалости не шевельнулось в груди Муравьева и Карузо.

«Сдохни ты сегодня, а я – завтра» – закон лагерей вдвойне, втройне, тысячекратно заслуженный лагерной охраной, и в миллиарды раз заслуженный охраной, состоящей из азиатов. Более кровожадных чудовищ зэки, казалось прошедшие все круги ада, не встречали в своей жизни.

Вскоре в трое саней впрягли по тройке лошадей. Правда, веселые бубенчики, висевшие на дугах, были безжалостно оборваны. Со складов в спешке грузилось продовольствие, утепленные палатки, печка-буржуйка, водка, соль, спички, спальные мешки, лыжи, фонари-«летучие мыши», горючее, рация, питание для нее, бочка мороженой брусники и многое другое, что могло понадобиться во время длительной полярной зимовки.

– Саша, – остановил Михаил Блюма, грузившего на сани ящик с динамитом, – что у тебя есть из нашего боевого набора?

– Кое-что есть, – весело хмыкнул тот, разгоряченный работой.

Опасность возбуждала его лучше любого наркотика. В эти моменты он становился бесшабашно зол и весел. Сейчас снова на кон были поставлены их жизни – судьба опять делала крутой поворот. Распахнув полушубок, он стал доставать из карманов меховой безрукавки-«душегрейки» сюрикены, похожие на узкие фрезы станка, отмычку, метательные ножи и даже «когти тигра» – специальные шипы, закрепляемые на ладонях ремнями с застегивающимися пряжками.

Михаил скинул валенки и полушубок, затем застегнул на ладонях «когти тигра».

– Посматривай по сторонам – недалеко казармы со свободной от смены лагерной охраной. Хотя… в такую погоду ни одна собака не высунет нос – мороз лютый.

Вскоре, рассовав по карманам все остальные причиндалы и воткнув за пояс пистолет, он растворился в тумане, где вдалеке матово темнело окнами двухэтажное здание управления.

Окна первого этажа были забраны крепкими решетками. Зато второй – как будто приглашая Михаила, лукаво поблескивал стеклянными глазищами.

Мгновение – и Михаил уже орудовал ножом, повиснув на одной руке, впившейся шипами в деревянную, некрашеную, потемневшую стену возле углового окна. В следующее мгновение он уже проник в помещение. Кромешный мрак не мешал ему ориентироваться в кабинете. Навыки, приобретенные в пещере святого Бодхидхармы, не пропали даром – он свободно ориентировался в темноте. Легкое движение отмычкой – и замок, щелкнув, отворил ему двери в коридор. Неслышно перебирая ступнями ног, он приблизился к лестнице, ведущей на первый этаж. Опустившись на пол, Михаил сползал вниз по деревянным ступеням, зажав в кулаках метательные ножи.

Между столбиками перил был виден вход, возле которого на полу, игнорируя стоявший рядом стол со стульями, скрестив ноги по восточному обычаю, сидели двое солдат из команды Култонбаева. Они сидели, мирно, как где-нибудь в чайхане у себя в Ферганской долине, попивая чай. Да и что им беспокоиться: двери заперты изнутри, на окнах – решетки, начальство далеко и появится только под утро. Обходить коридоры второго этажа не имеет смысла. Хорошо. Тепло. Это не на вышке в мороз стоять, наблюдая за копошением этих грязных гяуров, слава Аллаху. Хороший человек Култонбаев, и начальство его уважает. Пусть эти русские на вышках в мороз стерегут единоверцев. Аллах любит своих детей – бережет. Жалко тех двоих в подвале – сидят за зарешеченной дверью. Но, слава Аллаху, тоже в тепле. Спят, наверное. Не-е-ет… Здесь лучше, чем дома в колхозе. Там на уборке хлопка намаешься, семь потов сойдет, спина горбом станет. А здесь за тебя зэк все сделает. Щелкнул затвором – и следующий зэк сделает лучше. Хорошо!..