Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток

Пластун дождался, пока один из часовых не вышел из коробки на стену и не отошел подальше, не иначе как отлить. Точно, выглянувшая и почти полная луна на пару секунд осветила копошащуюся с комбинезоном фигуру. Напарник маркитанта выглянул в бойницу, цыкнул слюной, заухал гогоча. Пластун подивился про себя такой расслабленности и не преминул воспользоваться шансом. Прыжком оказался прямо под стеной, у небольшого обломка, торчавшего над тугим пучком колючки. Оттолкнулся ногой, выгнулся в прыжке, чтоб не зацепиться. Приземлился, не задев ни одного железного уса с острыми ржавыми клыками, прильнул к кирпичам. Вслушался… нет, никто не заметил. Луна уже скрылась в низких тучах, вот и хорошо. Теперь вверх по стене, как паук, цепляясь за любую выбоину.

Хоть и старались маркитанты, кладя кирпич к кирпичу, все же вышла стена неровной. Да то ведь и особое мастерство – класть твердые прямоугольники один к одному. Откуда такие умельцы среди торговцев? И хорошо, что нет таких. Пальцы пластуна нащупали совершенно непозволительный выступ нескольких ребер, должных быть утопленными в стену. Вцепились, напряжением всех мышц рук отдавая в спину, подтянули тело. Правая ладонь тут же ушла наверх, нащупывая следующую ступеньку, такую с виду незаметную и неудобную. Кому и неудобную, а кому вполне и ничего так. Оп, есть!

Дунай ухватился за неровный кирпич, уперся носками сапог в стену, напрягся уже всем телом, выбросил левую руку вверх, стараясь закрепить успех, начать движение. И нашел, прямо как знал, где искать. Вот он, узкий торец, торчащий подобно чирью на коже, лишь бы рука не соскользнула… не, не дождетесь, не соскользнет. Левый сапог уже уперся в первые ребра, с которых пластун начал дорогу по стене. Отдыхать нельзя, и заметить могут, и тело, чуть расслабившееся, может соскользнуть вниз. И-и-и, давай, пластун, двигайся, двигайся!

Сколь тут метров, четыре или пять? Если не все шесть с половиной, что больше похоже. Что такое пробежать, проползти, вприпрыжку проскакать такую длину? Или ее же преодолеть, имея веревку, надежно закрепленную наверху? То-то, что всего ничего. А поди-ка попробуй эти шесть метров и еще немного проползи вверх, да опираясь только на подушечки пальцев и носки собственной обуви. Вот где пригодилась выучка и лютая страсть наставников к тренировкам. Дунай поднялся уже где-то на метр, черным пауком торча посередине стены, висел, вцепившись в холодную поверхность. Ладно, что росту он немаленького, расстояние пройдет быстро… если не сорвется и Отец воинов позволит. Невелика вроде и тяжесть, собственное-то тело, а поглядишь ты, само от себя уже стонет и орет.

Боль начала разливаться от самых первых фаланг пальцев до напряженных валунков мышц на плечах, огненной нитью прошила несколько раз хребет пластуна, добралась до сведенных в каменную твердость бедер. Держись, пластун, держись, надо идти вперед. Вот он и шел, по чуть-чуть, по-сантиметру вытягивал себя наверх, тихо и незаметно. Один лишь раз показалось, что замерли в прямоугольнике, под которым сейчас раскорячился. Вжался в стену, вслушался, готовясь пружинисто оттолкнуться от кирпичей, улететь за мотки проволоки, если что. Но нет, пронесло.

Маркитанты все еще весело переругивались, по очереди порой выходили на стену, всматривались в темноту, плевали вниз. Нет бы насторожиться: чу, что за звук такой? Нет, торговцы больше слушали друг друга, чем ночь. И совершенно зря. Потому как Дунай уже прополз, нашарив в темноте все необходимые выступы, выщербины и торчащие под неверным для крепостной стены углом кирпичики. Всё нашли умные и ловкие пальцы, помогли, вывели куда нужно. Ох, пригодилось учение, пришлось очень вовремя. Хотя путь наверх дался Дунаю тяжело. Когда левой рукой пластун дотронулся до одной из стальных толстых балок, подпирающих пост снизу, пот катился по его лицу не просто градом.

Настоящий ливень давно прошелся по шее, пощекотал лопатки и ушел по широким мышцам спины вниз. Рубаха прилипла к коже, неприятно остывая сейчас, пока он подтягивал себя на ржавое железо, решив чуть отдохнуть. Влез между четверкой шероховатых опор, закинул ноги и вытянулся. Тело медленно успокаивалось после нелегкого труда. На памяти Дуная таких вот чудес он и сам не творил, и от других видеть не приходилось. Так что там происходит наверху, раз он уже здесь? Дунай затаился, старательно вслушиваясь в разговор, превратившийся из невнятного гула в четкую речь. Сейчас голоса часовых казались совсем им под стать: сиплый, чуть похрипывающий при вдохе, и высокий, совсем еще молодой.

– Говоришь, что не оставили ее? – Молодой, чем-то заинтересовавшись, затаил дыхание.

– А че тебе, вощем-та, говорю? – Второй, что старше, хохотнул.– Да и не продали б ее тебе, не вышел ничем.

– Че эт не вышел, а? – Молодой неожиданно скрипнул зубами.– Ты че сказать хочешь?

– Да ниче не хочу сказать, тьфу… – Собеседник харкнул, зашуршал подошвой, растирая слюну.– Не про тебя эта бабель, понятно? Для кого ее вытащить оттуда хотят? Да и чего ты в ней нашел? Тонкая, чернявая, ни письки, ни сиськи, жопа – во! С кулак, не больше, зачем те такая?

Дунай пожал плечами, примеряя к себе описанный образ. Непонятно, о ком речь, но девка не такая, как те, что ему нравились. То ли дело Любава, эх. Вот та красива по всем статьям, хороша, ничего не скажешь, так и просится на язык что-то ласковое, да разум не дает сказать. Интересным показалось лишь то, что какую-то неведомую чернявую худобу маркитант не против вытащить откуда-то. Но это дело стороннее и к Любаве никакого отношения не имеющее. Дунаю оно без надобности, а вот начавшийся спор о женской красоте оказался как раз на руку.

Пластун осторожно зацепился на крайней к развалинам опоре, где его точно не смогли бы заметить с дальнего поста. Уцепился за кирпичи и, снова повиснув на одних пальцах, перебрался ближе к самой стене. Несколько мгновений болтался, стараясь зацепиться за что-то, нашел. Выщербленный лишний раствор чуть пониже бойницы самой стены надежно принял носок одного сапога. Так… теперь тихо, чтобы не отвлечь разошедшихся спорщиков, забывших про саму службу, перебросить одну руку к бойнице. Есть! Пальцы крепко и надежно взялись за шершавую поверхность, напряглись, выжидая еще одного броска. Оп!

Пластун приник к стене, на пару секунд держась только на самих пальцах и скользящем вниз сапоге. Вцепился левой рукой в выступ на боковом выступе поста, замер, зафиксировал положение. И осторожно, боясь не удержаться, поставил ногу на выдающееся самым краешком ребро кирпича. Руки уже не болели, нет. Мышцы, хоть и привычные ко всякому, разрывало изнутри обжигающее пламя. Во рту стало солено, Дунай, не заметив, прокусил губу. Но зато положение оказалось вроде бы надежным.