Сергей Анисимов - За день до послезавтра

— Мистер Ярнлюнд?

— Да.

Он встал со стула, держа открытый нетбук в руке. Вошедший закрыл за собой дверь и обернулся к нему, улыбаясь. Он был в желтоватом пиджаке, цвету которого Эдвард не сразу подобрал название, но потом вспомнил — «песочный». Ниже среднего роста, уверенный и быстрый в движениях, с приятным лицом. Мужчине было лет 45, и при взгляде на него в уме сразу возникало слово «эксперт». Эксперт по чему-то. Можно было надеяться, что не по криотехнике, — но, с другой стороны, вряд ли это было к лучшему. В руке — его собственный алый паспорт и бумажная папочка стандартного светло-бежевого цвета.

— Садитесь, садитесь. Я вот сюда.

Голос у мужчины был не низким и не высоким, как раз подходящим его лицу. Он сел за стол, и пока устраивался, Эдвард закрыл сначала рабочее окно, потом крышку нетбука и уложил его на стул рядом с собой. Пришедший смотрел на это с благожелательной улыбкой и молчал. Это не могло нервировать человека, прошедшего реальные допросы на реальной войне в 20 с небольшим лет, — но такого никогда не испытывал сингапурский инженер. Поэтому Эдвард сразу начал спрашивать, в чем дело, почему пришлось так долго ждать и что вообще происходит. Не ответив, мужчина доброжелательно покивал и раскрыл бежевую папочку. Как было видно наискосок через комнату, там было всего несколько листков, но они Эдварду очень не понравились. Сверху была его собственная фотография во весь лист, причем какая-то странная. Кивнув в ответ на его взгляд, «эксперт» приподнял и развернул лист, показав его ему со своего места. Наверное, это был оцифрованный кадр с видеорегистратора, — причем не из этой комнаты, а из будки пограничного контроля на финской стороне. Двухчасовой давности.

— И что из этого? — спросил Ярнлюнд, надеясь, что голос не сдаст.

— Да ничего, в общем. В этом ничего.

— А в чем?

Напряжение в комнате было такое, что можно было прикуривать. Было ясно, что он вляпался, и только не было ясно, как. Отпечатки пальцев на МАПП « Vaalimaan » не снимали, скан радужки не делали. Более того, даже первое из этого тоже не гарантировало компрометацию легенды, потому что на начало текущего года файлы гражданина Российской Федерации Николая Олеговича Ляхина и гражданина Республики Сингапур Эдварда Оке (или Аке) Ярнлюнда, зарегистрированные в единой базе данных U. S. Customs and Border Protection , не совпадали ничем. Радужку же с него снимали только в одном месте, одновременно с заморозкой проб крови «на ДНК».

— Да как сказать… Слушайте, давайте я представлюсь. А то вам, возможно, неудобно? Я знаю, кто вы, а вы меня нет?

Эдвард пожал плечами, стараясь не глядеть на стол, на содержимое тонкой папки под не полностью закрывшей остальные листки фотографией.

— Меня зовут Филипп, я специалист по личной документации, хельсинкская станция ЦРУ.

Если бы он просто щелкнул пальцами, это едва ли отразилось бы на лице Николая больше. Слова « Helsinki CIA Station » и « Personal documentation specialist » не повлияли на него никак, — только заставили приподнять брови и поджать нижнюю губу.

— Отлично, — сказал Филипп. — Очень неплохо держитесь. Как тяжелый пехотинец. Оружие в руках, бронежилет на торсе, с хорошим обвесом. Сзади верные друзья. А? Но ведь «Асигару» — это же «легконогие», это совсем другая категория, ну чего вы?

Последнее было сказано по-русски.

«Специалист».

Эдвард покачал головой. Что ж, его исходное «эксперт» было почти верным.

— Я не понимаю.

— Да ладно вам, Николай Олегович. Эдвард Оке Ярнлюнд. Все уже решилось. Я и поверить не мог сначала, но вот так вышло…

Снова половина на английском, половина на русском. Американец буквально излучал счастье. Ему действительно было очень хорошо — это ощущалось всей кожей. На что он потратил час и сорок минут? На какие факсы, на какие звонки? Что ему уже успели пообещать, когда он доложил, что опознал одного из фигурантов сданного ему неизвестно кем и неизвестно за сколько дела?

— Я не владею польским.

— Ох, ну успокойтесь уж. Вот на это взгляните, что ли?

Снова показ листка через стол. Другая фотография. Имени и лица Николая Ляхина не было в «Одноклассниках», не было в еще более популярной в Петербурге сети «ВКонтакте», тем более не было в международных профессиональных сетях типа «Linkedin». Последнее было объяснимо его невысоким профессиональным статусом, а возможности остальных ему весьма доходчиво объяснили профессионалы. Эта конкретная фотография была из его выпускного альбома. «СПбГМУ им. акад. И. П. Павлова, год основания 1897». Выпуск такого-то года, лечебный факультет. Тираж в 300 экземпляров. К 2013 году фотография довольно сильно устарела, но все равно его лицо было вполне узнаваемым.

Жаль, что все так заканчивается.

— И вот эти тоже.

Еще фотографии, несколько на одну страницу, распечатанные в одном цвете. Доктор Ляхин в вестибюле своей больницы, в группе врачей и медсестер. На ступенях «Ботного домика» в Петропавловской крепости. У трапа самолета, с раздутыми ветром волосами и смеющимся взглядом. Это было полтора года назад, короткий перелет между Нью-Йорком-Кеннеди и Балтимором-Вашингтоном-Международным, на каком-то мелком турбовинтовом самолете чуть ли не бразильского производства. Помнится, в нем у него болели уши из-за плохой герметизации салона. Он помнил, кто сделал этот конкретный снимок. Но не понимал, как он и два остальных могли оказаться здесь, в чужих руках, через полтора часа после предъявления вполне способного пройти пограничный контроль, аутентичного паспорта на совершенно другое имя.

— Довольно ли этого? Или мне рассказать что-нибудь поверхностное про ваш адрес, про задачу? Просто так, чтобы тогда уж этого хватило?

Он все же не сумел ответить сразу, но его добило то, как удовлетворенно улыбался Филипп. В какой-то мере это наверняка блеф, они не могут знать все. Про Henderson field , про место на шоссе. Но сам факт того, что прозвучало слово «Задача», означал очень большое число вещей. То есть «специалист по личной документации» не просто поймал человека с подложными документами и теперь планирует выяснять, сначала откуда они взялись, а затем все остальное. Здесь он, в общем-то, действительно в целом уже понимает, зачем именно они ему были даны. И это не просто паршиво. Это уже конец.

Николай отрешенно вспомнил глупый детский анекдот про Штирлица, так же отрешенно подумал, что счастливому американцу, пожалуй, дадут орден. Потом вспомнил, что орденов в США нет, только медали. Какое-то это имело у них исходное значение, что-то связанное с отрицанием кастовости и титулов, поверхностным проявлением которых являются как раз «ордена», в смысле объединения их кавалеров. Глупо…

— Мне совершенно не сложно говорить по-русски. Верите?