Валерий Большаков - Алгоритм судьбы

Тимофей задумался. «Сочинить» эвристическую программу как обычную не получится. Здесь иные принципы. Лет пять он мараковал над софботом, но чисто для себя, кто бы ему раньше предоставил гиперкомп? Что смеяться… А ныне ему открыт выход на такие мощности, которые ещё совсем недавно он полагал запредельными. И теперь его «теорийки» вполне могут воплотиться… во что? В мыслящий автомат? В разумного робота? Ну, во-первых, сами эти термины – примеры типичной катахрезы [19]. Автомат не может мыслить, роботу не полагается разумность. Если же машина обретёт рассудок, то она моментально перестанет быть машиной. Но это всё так, словотрясения воздуха. Автомат или робот – это механизмы, вместилища. Как тело содержит в себе душу, так и кибероборудование будет заполнено эвристограммами, механоинстинктами и механорефлексами, колоссальной памятью псевдомозга. А там и до алгоритмизации эмоций недалеко… И что дальше?

Машинный интеллект уже есть, он признан и работает, подстегивая производственные отношения и технический прогресс, а душа? Способен ли смертный человек создать не просто искусственную материю, но одухотворённую? Тот ещё вопросик… Сразу начинаются бурные дискуссии на тему «Что есть душа?», итогом которых всегда является вывод вразумляющий и обескураживающий – ни черта мы не знаем о душе. Не ведаем, что это такое вообще. Тогда по какому праву отказывать в духовности – ладно-ладно, в псевдодуховности – какой-нибудь универсальной рабочей машине? Хотя при чём тут право? Просто человек боится утратить венец царя природы. Хомо сапиенс в глупой гордыне отказывается быть «одним из», желая оставаться единственным и неповторимым…

«Ну что, демиург задрипанный? – подумал Тимофей. – Приступим к одушевлению?»

Пальцы привычно забегали по клавиатуре. На экране монитора, цепляясь друг за друга, побежали неудобоваримые формулы. Кнуров раздавал задания отдельным блокам, и те впрягались в работу, перелопачивая гигантские объёмы данных. Смутные контуры софбота пока ещё только намечались – это был даже не скелет, а так, тень скелета, но громадное, необоримое желание явить чудо, помноженное на могучий стимул – вырваться на волю, – сложились вместе, и задача немыслимая, задача у пределов знания, начала поддаваться человеческому мозгу.

Двое суток Тимофей бился над софботом, и за это короткое время добился большего, чем за пару пятилеток. Метапрограмма принимала всё более явные очертания, набирала цвету и соку. Вдохновение не покидало Кнурова, держало в тонусе днём и ночью. Спасибо Даше, что хоть подкармливала – инженер – программист работал без перерывов на обед.

От касаний его рук к клавишам рождалось что-то новое и невиданное ранее, рождалось во чреве нейроблоков, бестелесное, но обременённое рефлексами и инстинктами, долей разумения и алгоритмизованными эмоциями. Ранним утром третьего дня софбот появился на свет.

Терминал издал переливчатый сигнал, и замельтешили по пульту огонёчки.

– Первый крик! – нервно хихикнула Даша. – А тебе не страшно?

– Ты намекаешь на печальный удел Вити Франкенштейна [20]? – слабо улыбнулся Тимофей. – Нет… Софбот не разумен, но тест Тьюринга пройдёт с легкостью. Можешь поговорить с ним!

– Не-ет! – замотала головой девушка.

– Да поговори! Сможешь отличить, кто говорит – машина или человек?

Даша вздохнула и спросила:

– А куда говорить?

Кнуров сунул девушке микрофон.

– Привет… – неуверенно сказала Дарья Жданова.

– Здравствуй, – откликнулся компьютер. – Как тебя зовут?

– Меня? – пролепетала девушка. – Даша…

– А как зовут меня?

– Назови его как-нибудь! – зашипел Тимофей.

– Как?! – прошипела девушка.

– Мое имя – Как? – осведомился софбот.

– Нет, – быстро сказала Даша. – Тебя зовут… Тебя зовут Серафим!

– Красивое имя, – одобрил софбот.

– А что ты сейчас чувствуешь? – осторожно спросила дочь генерала.

– Чувствую температуру – она повышена, чувствую напряжение магнитного поля…

– Понятно… – протянула Даша разочарованно.

Кнуров хихикнул.

– Дашка, – сказал он с горделивой улыбкой родителя, – это не разумный андроид, а софбот. У него как бы имитация сознания. Вот, скажем, собака… Если научить овчарку говорить, она же будет откликаться на зов хозяина? Тот ей: «Гулять!», а собака в ответ: «Ура! Гулять!» Но это будет не речь разумного существа, а всего лишь ответный сигнал, эмоционально окрашенный в тона радости и согласия. Ладно, – спохватился Тимофей, – что это я разговорился… Серафим!

– Я весь внимание, – молвил софбот.

– Найди генерала Жданова и сообщи ему, что мы с Дашей в Хумухе, в доме номер четыре! Учти: сообщение должно быть передано только генералу! Так что соблюдай секретность…

– Я приложу все силы, чтобы исполнить этот приказ, – торжественно сказал Серафим.

– Рита сказала, что похитители требуют всего «Гошу» целиком, – проговорил Бирский вполголоса. – Я не знаю даже…

– Эконом-блок у Жданова в доме, – сказал Гоцкало, – и тот, что ты Генке передавал…

– Меня другое беспокоит, – отмахнулся Михаил, – а успеем ли мы управиться с предиктором второго поколения? С «Гото-2»? Скачать-то скачаем, это недолго, а настройка? Ф-моделирование?

– И ещё день ждать, пока с процессором срастётся… – добавил Гоцкало.

– Во-во! А тут ещё Ершов этот…

– Ну, может, ради генеральской дочери… – начал Сергей неуверенным голосом.

– Вот именно, может! А может, и нет. Как ему верить? Ладно, пошли погуляем…

Бирский с Гоцкало пошатались по территории сверхсекретного объекта и вышли к южной стене. Прямо перед ними, между двумя блоками, высилась квадратная башня. От неё шагал офицер в форме капитана ВКС.

– Господин капитан! – обратился к нему начпроекта. – А можно нам с башни пейзажем полюбоваться? А то одни стены кругом!

Капитан улыбнулся и махнул дозорному: пропусти, мол! Космопех в бойнице кивнул. Бирский живо взобрался по винтовой лестнице. Оператор-информатор, сопя, топал за ним.

Наверху башни была светлая комната, оборудованная разномастными приборами для несения дозора – инфравизорами, стереотелескопами, электронными инверторами.

– Любуйтесь! – позволил космопех.

– Лепота! – выразился Гоцкало. – Люблю среднюю полосу.

Налюбовавшись, инженерно-технические работники спустились вниз и вернулись в обжитый ангар.

– Закрой дверь, пожалуйста, – попросил Бирский.

Сергей молча заблокировал и ворота, и калитку. Загорелся красный сигнал.

– И зачем тебе надо было окрестности обозревать? – спросил он насупясь – Гоцкало всегда недовольничал, если чего-то не понимал.