Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

снегопадом автомобилю, я проговорил: «К черту». И побрел домой.

Темно. Но не холодно. Совсем не холодно.

Я дотронулся до пузатого бока печки. Черт! Горячая. Выходит, в мое

отсутствие здесь кто-то был… А может быть, и сейчас...

-Вика?

Тишина. Я на ощупь нашел стол. На нем в банке из-под тушенки должна

стоять свечка. Вот она.

Зажигалка вспыхнула не сразу – отсырела, что ли? Круг света осветил мой

дом. Никого. И ничего. Хотя…

На постели - черный пакет. Что в нем?

Форма конунга – плотные, цвета хаки, штаны, зеленая куртка, и – нечто

среднее между гимнастеркой и свитером.

Надеюсь, впору…

Я скинул грязную, рваную форму стрелка. Надел форму конунга…

Да, впору. Как влитая.

Подошел к зеркалу. Свечка освещала левую сторону моего тела, правая –

оставалась в темноте. Но – именно на левом рукаве нашит серпик луны…

Я невесело улыбнулся.

Здравствуй, конунг Артур!

Часть пятая

ЛОРД-МЭР

1

ВОЗВРАЩЕНИЕ

-Олегыч, тормози!

Визг железа, трущегося о железо, был слышен даже в кабине. Я знал, что

из-под колес летят искры, плавят снег, нанесенный ветром на пути. Локомотив

прошел еще около ста метров и замер, негромко гудя. Позади – Джунгли, впереди

– стена, и в ней - ворота. За этой стеной Московская Резервация: Вторая Военная

База, Цитадель, Лорд-мэр, отец Никодим, Марина, Христо, Букашка, Киркоров…

За стеной – моя Серебристая Рыбка. Я не могу повернуть назад, не могу

отказаться от самого себя. Не могу отказаться от Марины.

А отряд погиб. Погиб по вине конунга Артура. По Уставу Наказаний УАМР

конунг заслуживает казни. Но… Отец Никодим сильнее Устава, он поможет.

Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у бара Рустама.

Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.

-Конунг, то есть – тьфу!- Андрей, - повернулся ко мне Олегыч. – Так что

делать-то будем?

Я помолчал, собираясь с мыслями. Машинист и Шрам настороженно

глядели на меня. Ждали.

-Вам нельзя идти туда, - сказал я, кивнув на ворота.

-Нельзя? - удивленно протянул Олегыч.

-Нельзя, Олегыч, - упрямо повторил я. – За первыми воротами - сводный

отряд стрелков. А если их командир решит обыскать поезд? Его едва ли

остановит это.

Я ткнул пальцем в серпик луны, нашитый на левом рукаве моей куртки.

-Олегыч, по Уставу Наказаний, лица, причастные к потерпевшему крах

отряду, подлежат казни. Все без исключения. Без исключения, понимаешь? Тебя

тоже не пощадят, хоть ты всего-навсего машинист.

Олегыч засопел, должно быть, обидевшись на «всего-навсего машинист».

-Я уж не говорю о Шраме. Для него Резервация – мышеловка.

Шрам склонил голову.

-Всегда мечтал побывать за стеной, - сказал он. Я внимательно посмотрел

на своего спасителя: в голосе Шрама исчезла присущая всем жителям Джунглей

напускная развязность. Теперь это был голос настоящего Шрама, Шрама-

человека. – Мне кажется, когда-то я жил там…

-Ты тоже видишь всполохи, - догадался я.

Шрам кивнул.

-И что они говорят тебе?

-Немного. Только то, что когда-то я жил там, - Шрам кивнул в сторону

Резервации, - и у меня была … ну, на которой ездят.

-Машина?

-Да, фургон. В нем я – долго-долго по дорогам.

-Ты был дальнобойщиком, - вставил Олегыч, раскуривая папироску.

-Да… наверно. В фургоне – много-много коробок. Ночью останавливался на

дороге, спал, утром снова – долго-долго. Иногда тормозил, она садилась ко мне,

белые волосы или черные.

-Ты подбирал проститутку, - ровным голосом произнес Олегыч.

Поперхнулся дымом папиросы и вдруг зашелся смешком. Шрам умолк,

недоуменно глядя на него.

-Послушайте, - нетерпеливо сказал я. - Вам нельзя туда, - кивнул на ворота.

– Но в Резервацию можно проникнуть и другим путем.

-Разве?

-Можно, Олегыч. Когда-то я, придя из Джунглей, сам воспользовался этой

возможностью.

Шрам крякнул.

-Когда-то я тоже был игроком, Шрам. Таким же, как ты.

-К делу, Андрей, - перебил Олегыч, с тревогой поглядывая на ворота. –

Мемуары потом.

Действительно, надо поторапливаться. Я, похоже, начал забывать, в каком

положении мы находимся.

-Так вот, проникнуть в Резервацию можно через люк у восточной стены…

-Стена огромная, как мы найдем этот люк?

-Дай договорить, Олегыч. Это место отмечено белым оленем.

Машинист посмотрел на меня как на сумасшедшего.

-Не делай такие глаза, Олегыч. Пройдите вдоль северной стены, и белый

олень сам выскочит вам навстречу.

-Хорошо, - сдался старик. – Предположим, мы войдем в Резервацию. Что

дальше?

-Ты знаешь Пустошь?

-Обижаешь.

-Знаешь бывшую Красную Площадь?

Олегыч хмыкнул.

-Идите туда. Там база возрожденцев. Секты возрожденцев. Глава секты –

Христо. Хри-сто. Запомни. Скажи ему, что вы от Андрея. Он все поймет и приютит

вас.

-А ты?

-Идите, - я пропустил последний вопрос машиниста мимо ушей.

Шрам открыл дверь и выпрыгнул на снег. Олегыч окинул взглядом кабину;

пространство между двумя частями двигателя, печку, кровать. Вздохнул. В глазах

его читалась боль.

-Пора, Олегыч, - мягко напомнил я.

Он встрепенулся и шагнул к ступенькам.

-Передай там привет Марине.

Негромко - вдогонку. Надеюсь, старик услышал.

Шрам подал Олегычу руку, помогая спуститься со ступенек. Сверху вниз

посмотрел на меня. В свете луны широкое лицо Шрама и само напоминало луну.

-Андрей, может, ты с нами? – проговорил он.

-Идите. Не теряйте времени.

Пару минут я смотрел вслед двум удаляющимся фигурам. Одна –

маленькая, согбенная, в телогрейке и шапке-ушанке, другая – крупная, но тоже

согбенная. Сын и отец… «Ищите друг друга и ждите, несмотря ни на что». Я

провел рукой по щеке – она была сухой. Слеза скатилась внутрь меня, прямо к

сердцу.

Когда Шрам и Олегыч скрылись из виду, я захлопнул дверцу кабины и

опустился в кресло у пульта управления. Дотянулся до рукояти гудка. Ну что?

Неужели я сделаю это? Еще не поздно догнать Шрама и Олегыча, вернуться к

Марине. Живым. Побежденным, но живым.

Я потянул рукоять на себя.

Резкий гудок разорвал в клочья предутреннюю тишину. Не жалея ушей, я с

каким-то остервенением не отпускал рукоять до тех пор, пока ворота не

вздрогнули. Приподнявшись с кресла, смотрел, как створки расходятся в стороны.

В ушах звенело. Я встряхнул головой – звон уменьшился.

В воротах появился стрелок. Блеснул в свете луны красный флажок: путь

свободен. Путь свободен…

Я начал вспоминать, как колдовал над пультом управления Олегыч. Уж не

слишком ли самонадеянно с моей стороны было подумать, что я смогу привести

локомотив в Резервацию? Кажется, сначала он выжимал вот эту хреновину…