Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

снег.

-Марина! – заорал я, выдергивая из кобуры пистолет. Расстрелял обойму и

отбросил ставшее бесполезным оружие в сторону. Перекатился по снегу.

-Марина.

Чувствуя биение сердца где-то в голове, я ухватился за плечо девушки,

перевернул ее на спину. Изумрудные глаза безжизненно глядели на меня. Алые

струйки извивались от уголков губ к подбородку.

Я закричал. Пули летели мимо меня, кажется, я даже видел их – мухи.

Мухи! Я кричал. Одна муха с разлету вонзилась мне в плечо, но я не почувствовал

боли.

-Марина.

Женщина моя.

Обхватив ее, я отполз вместе с ней за широкий ствол ели. Откинул с лица

припорошенные снегом волосы, заглянул в глаза. Может быть, мне показалось и

Марина еще жива? Бледность и холод… Теплая Птица улетела?

-Суки. Твари.

Я гладил рыжие непослушные волосы, целовал холодные щеки. Откуда-то

со стороны, как из другого мира, не касающегося меня, доносилось:

-Вот этот ублюдок, под деревом. Добегался, гад.

-Пристрели его, Самир.

-Пулю жалко. Он уже трупак, посмотри. Пусть твари позабавятся…

И все стихло. Наступила настоящая, невозможная тишина.

Рай и ад. Ты рассказывала мне про них, Марина, помнишь? Где ты? Я знаю

где. Ты в раю. И наш малыш. И я иду к вам. Наша мечта исполнилась –

Серебристая Рыбка существует.

Смеешься, спрашиваешь: « Почему ты уверен, что мы окажемся именно в

раю?»

Мы заслужили это, Марина.

«Чем?»

Тем, что нашли друг друга. Здесь, в Русских Джунглях. Тем, что полюбили

друг друга.

«Но зачем было все это? Зачем Русские Джунгли? Мы могли полюбить друг

друга где угодно».

Зачем? Просто так, Марина.

Просто так было надо.

В краю, где осталась рябина … живет та, чье имя – Марина … я

просто хочу… чтобы знала она … что темная…. что черная ночь ….

рядом с ней… не черна… не черна…

2011.

Начало

Мело. Налетал неизвестно откуда ветер, колыхал лапник и погибал,

застревая, в хвое. Марина вцепилась правой рукой в мой локоть, левой

поддерживала живот.

А Шрам, кажется, не знает усталости. Шагает впереди пружинисто и

уверенно.

-Помедленней, - прошептала девушка.

И то правда.

-Эй, Шрам, сбавь прыть, - окликнул я.

Великан оглянулся.

-Скоро уже.

-Да, скоро, - поморщилась Марина. - Который день это «скоро».

Шрам крякнул.

-А хочешь, я тебя на закорках?

-Не нужно, - испугался я.

-А чего? Она для меня — пушинка.

Шрам расправил плечи.

-Пушинка? - Марина засмеялась. - Вообще-то я тяжелая.

-Так давай проверим.

Шрам опустился перед ней на корточки.

-Не бойсь.

Марина взглянула на меня, неуверенно обхватила шею Шрама. Тот прижал

к бокам ее ноги и поднялся.

-Говорил же — пушинка.

К вечеру мы все-таки вышли к Поезду.

Я подал Марине руку, помогая взобраться на ступеньки.

-Вот я коровой стала, - засмеялась она, придерживая рукой живот.

Мы вошли в пустой вагон.

Стены, пол, потолок, сиденья — в грязи и запекшейся крови.

Я представил, какие сражения шли здесь за право остаться в вагоне, занять

место на полке, на полу или просто забиться в какую-нибудь щель.

Что ж поделать, это Последний Поезд.

-Присядь сюда.

Я усадил Марину на сиденье.

-Скоро?

-Надеюсь, да. Куда провалился Шрам?

-Я здесь, Андрей.

Игрок стоял в проходе, держа тушу твари.

-Вот.

Бросил тушу на пол.

-Будет теперь, что пожрать до Конца Пути.

-Молодец, Шрам. Ты замуровал дверь?

-А то, - Шрам подмигнул Марине. Девушка улыбнулась. - Замуровал так, что

муравей не проскочит.

-Как же нам повезло, что мы садимся в Начале Пути, а не с Поляны, -

сказала Марина, поглаживая левой рукой живот.

...Ночью раздался Гудок.

Вагон дрогнул.

-Поехали, - блестя глазами, сообщил Шрам.

-Наконец-то, — воскликнула Марина.

Напряжение, одолевавшее меня все это время, ослабло. Я присел на

сиденье неподалеку от Шрама и Марины, наблюдал, как они играют в кости.

Шум колес убаюкивал. Тудуф-тудуф. Тудуфтуф. Вагон покачивался.

Затем раздался писк. Вроде, как писк комара, но в миллион раз громче.

Я взглянул на Шрама и Марину. Они заткнули уши, и с тревогой смотрели

на меня. Последний Поезд, открой свою тайну!

-Открою...

Вспышка света.

Женский крик.

Стон боли.

Я вскочил.

-Марина.

Она лежала на полу, Шрам склонился над ней.

-Отойди, - я отпихнул игрока, бросился на колени, откинул с ее лица прядь

волос.

-Марина? Что с тобой?

-Это больно! - побелевшими губами прошелестела она. - Это больно,

Андрей. Воздуха! Дай мне воздуха.

Я вскочил на ноги, бросился к выходу.

Вцепился в металлический штырь, вогнанный в замок. Не поддается.

Дьявол подери, штырь не поддается!

-Ну-ка.

Шрам отстранил меня, с легкостью выдернул из замка штырь. Распахнул

дверь.

Солнце хлынуло в глаза, ослепив на мгновение. Моргнув, я увидел

платформу и людское море. За платформой — небоскребы, башни, летают

странного вида машины (вроде вертолеты, но без винтов).

Женщина в белом подскочила ко мне.

-Вы кто такие? Что это за поезд?

Я оглянулся. Последний Поезд, обожженный и ржавый, с забитыми окнами,

с запекшимися кровью и мозгами на обшивке, и впрямь смотрелся дико посреди

великолепного города из стекла и бетона. На крышах вагонов, у коротконогих

печей, жмутся закутанные в тряпье искалеченные люди, зверьками разглядывая

пеструю толпу.

Кто-то дернул меня за рукав.

-Что это за поезд? Откуда?

Я посмотрел на женщину в белом.

-Это Последний Поезд. Из ада.

Крик, переходящий в стон, огласил платформу.

Я вздрогнул и бросился в вагон.

Марина лежала на полу: глаза расширены, лоб покрыла испарина.

Я опустился на колени, собираясь поднять ее.

-Молодой человек, уберите руки.

Женщина в белом оттолкнула меня, склонилась над Мариной.

Я обернулся. Вагон был полон людей.

-Срочно носилки! - распорядилась женщина.

Марина посмотрела на меня невидящими глазами. Снова закричала.

Боже, что с ней? Кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся.

-Шрам, что с ней?

-Не знаю.

Игрок был бледен.

Марина снова закричала, а затем вагон огласил другой крик — тонкий,

пронзительный. Я никогда не слышал ничего подобного.

-Не нужны носилки.

Женщина в белом поднялась, держа на руках что-то красное, живое.

Я помог Марине сесть. Она дрожала, тяжело дыша, в уголках рта запеклась

слюна, голые ноги в крови.

-Дайте мне! Дайте его мне!

Как только младенец очутился в руках Марины, она перестала дрожать.

Я обнял за плечи, Марина подняла глаза.

-Андрей, это наш сын.

Я кивнул, поцеловал ее в лоб.

В это время на платформе раздались усиленные динамиком слова: