Александр Афанасьев - Эра джихада

Одинокий внедорожник «Тойота», прокатившись по ночному селу, свернул к богатому двухэтажному кирпичному дому, стоящему у самого горного отрога. Дом был не столь шикарен, сколь шикарен забор – а на Кавказе богатство хозяина можно узнать скорее по забору, нежели по дому, ибо забор для дома – все равно что чадра для правоверной женщины. Этот забор – четырехметровой высоты, сложенный в три кирпича – был королем заборов и свидетельствовал о большом достатке и осторожности хозяина. Из кирпича, который пошел на его строительство, можно было бы выстроить еще один дом, и еще осталось бы…

Внедорожник не мигнул фарами, не посигналил – но ворота открылись, словно по велению джиннов, которые бродили по горам неприкаянные и которых в последнее время почти уже не осталось. Внедорожник заехал во двор, и молодые люди с автоматами начали поспешно закрывать ворота. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел, как на двор заезжает ночной гость…

Справа – даже ночью выделялся серым на черном бархате ночи Большой Кавказский хребет, напоминая всем жителям села о величии нетленного и пустоте и суетности земного. Он определял все мысли, чувства и поступки людей здесь, люди просыпались здесь и видели величественные зубцы гор и засыпали при виде их. И потому люди здесь были не такие, как в Русне. Нет, не такие…

Опираясь на палку из дубового дерева, из машины шагнул человек. У него не было оружия – по крайней мере, открыто – но от него исходила опасность сродни радиационной. Никто ее не видел, но все чувствовали.

С другой стороны машины замер, держа наготове автомат, Муса, дальний родственник и личный телохранитель. Эмир приказал ему – если плен будет неизбежен, пристрелить его, чтобы он не попал в руки русистов. Муса готов был выполнить этот приказ, а затем умереть сам. Он родился в семье, где кроме ненависти к русистам и к Русне, не знали ничего.

Хозяин дома вышел навстречу гостю в своей форме, военной форме без знаков различия. Кряжистый, уверенный в себе, у него не было телохранителя – по крайней мере, рядом с ним. Но гость знал, что этот человек никогда не оставался без охраны и что сейчас в него самого, в лидера сопротивления на Кавказе, в военного эмира Имарата Кавказ, нацелены по меньшей мере пять автоматов и снайперских винтовок.

Хозяин дома остановился в нескольких метрах от гостя, и показавшаяся на мгновение из-за облаков краешком луна отразилась в его глазах, черных как сама ночь.

– Салам, Заурбек… – сказал гость, опирающийся на палку. Несколько лет назад налет бомбардировщиков разбомбил его лагерь, а до этого – русисты подослали в его лагерь шпиона с продуктами, отравленными полонием. И теперь некогда волчье здоровье давало сбои, он не мог ходить без палки, но зубы все еще были крепки, и он намеревался вцепиться ими путинскому режиму в глотку.

– Салам… – сказал хозяин дома. – Зачем ты приехал? Ты ищешь смерти?

– Смерть… смерть… – неопределенно сказал эмир, – это она ищет нас. Я прочитал – тебе дали генерала.

Хозяин дома не ответил – и эмир, многие годы скрывавшийся по норам и научившийся понимать даже невысказанные мысли людей, отлично понимал, о чем думает его бывший подчиненный, в шестнадцать лет потерявший отца под бомбами русистов, в восемнадцать подорвавший первый свой федеральный танк, в двадцать семь вышедший из леса и ставший одним из многочисленных агентов подполья в силовых структурах русистов, а в тридцать девять получивший генерала за усердие в своей собачьей службе. Запись на видео клятвы, в которой он перед переходом клянется доносить все, что узнает от русистов, и вредить русистам при первом удобном случае, ничего не будет значить, если он принесет русистам его голову. Голову первого военного эмира Имарата Кавказ Абу Усмана. Русисты наградят его, а на предательство им плевать, потому что они первые среди предателей. Так что сейчас стоящий напротив него человек думал, останется ли он в живых, если прикажет стрелять на поражение прямо сейчас. Но было кое-что, от чего бывший чеченский мститель, ставший федеральным генералом, не мог отказаться.

Деньги!

– Прежде чем ты убьешь меня и отдашь русистам, – сказал Абу Усман, – выслушай меня. Я не буду напоминать тебе о нашем обычае, по которому гость неприкосновенен. Я не буду напоминать тебе о пленке и о твоих доносах, которые ты посылал нам перед тем, как перешел на службу русистам и стал терзать правоверных и вышедших на джихад. Я просто говорю тебе – пятьдесят миллионов долларов. А теперь – делай, что считаешь нужным…

Так они стояли друг против друга, федеральный генерал, назначенный из Чечни в неспокойную соседнюю республику, чтобы наводить тут порядок теми методами, какие посчитает нужными. И военный эмир никем не признанного Имарата Кавказ, мусульманского государства, которое здесь обязательно будет рано или поздно, но сколько перед этим прольется крови, знал один лишь шайтан. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и вышедшая из-за облаков луна стелила серебристую дорожку между ними…

– Пойдем поговорим в беседке, – сказал федеральный генерал. – Ты голоден? Я скажу, чтобы принесли поесть тебе и твоим людям.

И луна моргнула, словно была не в силах смотреть на очередное предательство на этой каменистой, обильно политой кровью земле.

Выше уровня облаков, над залитой лунным светом белой равниной, почти бесшумно парила странная, еще невиданная здесь птица. Ее длинное, обтекаемое тело, имеющее в сечении почти круглую форму, заканчивалось раздвоенным буквой V высоким хвостовым оперением, от центра ее тела отходили прямые, чудовищного размаха, почти тридцатиметровые в размахе крылья. Ее нос был словно поражен опухолью, и в нем скрывалась аппаратура, позволяющая видеть через облака так, как будто облаков нет, а еще одна такая опухоль – ближе к хвосту – содержала антенну, позволяющую принимать и передавать данные в режиме реального времени. Обтекаемой формы контейнеры, подвешенные под крыльями у самого тела птицы, содержали то, ради чего эта птица парила в беззвучном кавказском небе, созерцая своими электронными глазами жизнь людей внизу.

Птица была в воздухе уже больше двадцати четырех часов. Птица ждала команды.

В Москве тоже была ночь. Ночь в Москве – понятие очень относительное, это то же самое, что и день – просто ночью на улицах появляются те, кто днем, вместо того чтобы работать, отсыпается и набирается сил перед следующей ночью. Ночью в Москве танцуют, дают волю своей похоти, нюхают кокаин и заключают сделки под грохот тамтама в очередном клубе. Но еще в Москве по ночам работают. Работают те, про кого танцующие в клубах бездельники не имеют ни малейшего представления…