Иар Эльтеррус - Небесный ключ

Юноша широким размашистым шагом двигался по направлению к дому и напряженно размышлял. Дети шастают ночью по лесу. Учителям и родителям нос утирают! Нужен им этот Контроль, как киту — собственный парусник...

Пер, закусив губу, перебирал в уме свои жалкие знания. Как теория воплощается в жизнь? Рассмотрим сначала Контроль тела. Что это такое? Упражнения, когда ум заставляет тело работать особенным образом. Йога, короче. Столичные снобы всегда этим заняты, чтобы держать себя в форме. Тарен рассказывал. У них там субкультура такая. А здесь? Ну, подумает пару раз мальчик, как через забор перелезть. А потом у него это само получается. Кузнец научился ковать. Я — писать. Но не просто так. Цель в этом имеется! Только это, скорее, к Контролю души. Тело должно подчиниться душе, чтобы научиться чему-то как следует. А душа... духу, наверное. Ну не уму же?.. Про ум ничего даже в учебниках нет. Только вот чем умнее профессор, тем лучше владеет наукой Контроля. Выходит, ошибка? В учебниках. Либо в жизни. Но точно ошибка...

Тайя встретила Пера на пороге квартиры, растрепанная и взбудораженная. Босые девичьи ноги на щелястом полу выглядели беззащитно, как у цыпленка. Поверх ночной рубашки девушка накинула цветастый домашний халатик. Она обняла юношу и обхватила ладонями его тяжелую голову. Казалось, что там, под шапкой густых волос, все гудит.

— Ну что, милый? Как тебе эти ребята?

— Слишком уж хороши, — сказал Пер откровенно. — В жизни лучше не видел.

Тайя внимательно слушала.

— Я понятия не имею, что с ними делать, — тяжело вздохнул юноша.

Девушка—демиург присела на край кровати, задрала подбородок и вся обратилась в слух.

— Я не знаю, что им говорить, — продолжал Пер, расхаживая по комнате. — Учитель из меня никакой.

В глазах Тайи запрыгали озорные искорки. Казалось, девушка сейчас расхохочется. Юноша криво улыбнулся в ответ, явно смеясь над собой. Эти двое давным—давно понимали друг друга без слов.

— Они сказали — я очень хороший учитель.

— Почему? — осторожно вставила Тайя.

— Потому что я их ничему не учил. Я это вообще не умею.

— Гмм... — задумчиво протянула девушка.

Пер резким движением уселся на стул, обхватил голову и впал в состояние полной растерянности.

— В Академии тоже не учат.

— Чему?

— Да Контролю. ..И в Тайме не учат. Сама посуди... Юноша встал и начал мерить шагами комнату. Личико Тайи вдруг стало серьезным. Она встала с кровати, прошла на кухню и налила Перу миску похлебки, плеснув и себе. Юноша стал механически есть, не выходя из задумчивости.

— У них куча учебников. Горы методик, — продолжал он. — Только никто из них не сказал ничего нового. Вот как ты...

На лице девушки мелькнуло неподдельное удивление. Пер не обратил на это внимания — продолжал развивать мысль:

— Разливают суп из одной той же кастрюли по разным мискам и думают, что создают что-то новое.

А суп тот же самый. Эти умники просто горазды переливать из пустого в порожнее!

— И что? — словно невзначай спросила Тайя.

— Им всем сказать нечего! — раздраженно сообщил юноша, брякнув деревянной ложкой о дно миски. Будто точку поставил. — Кстати, спасибо за суп.

— Угу, — кивнула девушка.

— У вас там, на небесах, небось тоже Контроль? — спросил Пер неожиданно.

— Что-то вроде того.

— Понятно теперь, почему ты оттуда сбежала.

— Я жить захотела.

— Вот-вот... И я тоже. Все этим и сказано. Только вот не пойму, что делать с ребятами. Их же нужно учить...

— Они-то учиться хотят? — спросила Тайя.

— Они хотят, чтобы я им рассказывал.

— Ну и рассказывай. Я тут проблемы не вижу.

— Я, скорее всего, так и сделаю... Ох...

Девушка тем временем осторожно раздела любимого. Но его лицо все еще оставалось задумчивым. Один из крючков неловко сорвался и слегка оцарапал юноше кожу.

Он взял Тайю за плечи, внимательно посмотрел в лицо и произнес:

— Я побаиваюсь тебя, демиург.

Она понимала — любимый сказал ей чистейшую правду. И ответила не менее честно:

— Я тебя тоже.

Пер продолжал заниматься с ребятами, больше не стремясь выглядеть взрослым. И правильно делал. Показную взрослость сочли бы позерством. Юноша стал для мальчишек любимым учителем. Ведь здорово, когда учитель не кичится своими знаниями, а является старшим товарищем. Ни ученики, ни сам юноша даже не думали, что это — самое естественное положение дел. Учитель не должен смотреть свысока. Сколько б ему ни было лет. А показная академичность, которой до самой макушки полны столичные снобы, может идти к демону. Толку в ней — ни на медный кент.

Пер рассказывал ученикам обо всем, о чем мог рассказать. Об истории полуострова Вок. О географии. О мифологии. Бывало, юноша травил бабкины байки про демонов — подкоряжных, болотных и прочих. А бывало — подтягивал ребят по арифметике и языку. Поступить-то они должны, а экзамены в этом году будут сложные. Ученики тщательно выполняли задания— понимали, что это необходимо. Случались и разговоры про то, что такое Контроль. Не лекции, не занятия, а разговоры. Юноша рассказывал о Контроле слегка отстраненно. Так обычно передают содержание случайно прочитанной книги. Интересно, захватывает. Да только к жизни никак не относится. Двенадцатилетний Тон, ставший к тому времени душой компании, выдал юноше собственные соображения по поводу трех опор Контроля:

— Значит, они специально учат ноги ходить, сердце — чувствовать, голову — думать, и... Чего там еще?

— По ночам ходят разглядывать демонов! — закончил парнишка, который раньше хотел разузнать о Контроле побольше.

Весь класс грохнул. Расхохотался и Пер.

— Хорошая формулировка, — добавил он, отсмеявшись. — Вам об этом расскажут потом, по-другому. Но контролировать необязательно. Вот писать—читать — надо. Считать — надо...

— А контролировать — просто такая игра.

— Вроде того, — закончил юный учитель с улыбкой.

Уже через декаду уроки стали праздниками — и для юноши, и для подростков. Никаких заданных рамок — совместное обсуждение темы. Внезапные повороты мысли, живой интерес. Пер не подозревал, что воскресил способ обучения, забытый около трехсот лет назад — метод свободного диалога. В те времена философы, не обремененные программами лекций, вместе с учениками шли в неизвестное. Кроме заплечной сумы и дороги, у них была только жажда познания. Кем бы ни являлся учитель: звездочетом-алхимиком, мастером боевых искусств или попросту воином, он желал одного — отточить мастерство. Свое и учеников. И одно напрямую зависело от другого. Аргументы философов-спорщиков скрещивались, словно шпаги, и высекали заветную искру познания. Старики не стеснялись учиться у молодых, мужчины — у женщин. Так жил Меон, пока Контролирующие не присвоили право на знание и не засели на кафедрах. Тогда и свободы не стало. А где принуждение — там нет интереса.