Антон Первушин - Пираты Тагоры

«Ладно, это все лирика, товарищ Эспада, – сказал он себе. – Главное, узнать, где ты находишься. Зачем сюда нагрянули имперские морпехи, контролируемые негуманоидами? И какова вообще цель пребывания негуманоидов на Саракше? Попутно не мешало бы выяснить, каким образом они здесь очутились, но вопрос этот в нынешних обстоятельствах праздный. А ведь еще остается задание Странника, которое никто не отменял. Отыскать чертовых электрических кальмаров, которые ломают график работ на Полигоне и, следовательно – нарушают планы, столь тщательно составленные резидентом СГБ на Саракше Рудольфом Сикорски».

А чему нас, молокососов, учил в свое время великий Экселенц? Экселенц учил строить свои планы внутри планов противника. Использовать чинимые врагом препятствия в свою пользу. И, таким образом, превращать временное поражение в окончательную победу. Конечно, это хорошо звучит на татами во время тренировки по субакселерации, а здесь…

Эспада вдруг понял, как следует поступить. И от этой ясности ему стало легче.

Одной рукой он вытащил имперский «кобольд», неведомым путем оказавшийся в кармане надетого под робу пиджака, другой – нащупал рубчатую рукоять мегафона. Нажал клавишу. Старательно вывел художественным свистом инопланетную фразу, что в переводе на человеческую речь должна означать требование безусловного повиновения. Морпехи прекратили стрельбу. Одновременно, словно автоматы, повернули головы к Эспаде. Тот прокашлялся и вдруг заблажил:

– Братья-сидельцы! Фармазоны дешевые повязали меня, как упыря беспонтового. Извлекайте, брателлы, век Мирового Света не видать…

Бандиты немедленно прекратили стрельбу. И чей-то хриплый бас радостно возгласил:

– Я ж говорил тебе, Облом! Свои это!

– Браток, я тут… Худо мне…

Птицелов не сразу нашел, откуда доносился этот голос. Он поднял и отбросил в сторону еще теплый кусок гнезда тигровых шершней. В его сотовых ячейках навсегда застыли обугленные личинки насекомых-мутантов. Под фрагментом гнезда оказались две взрослых особи. Они были мертвы, их слюдяные крыльца походили на разбитые витражные стекла. Между шершнями, под переплетением длинных мохнатых лап лежал раненый дэк. Делинквент выглядел очень плохо. Что неудивительно для человека, который бился с шершнями врукопашную и прикончил обоих мутантов при помощи одного лишь топора. В этом высоченном, могучего телосложения дэке было слишком много жизни, и теперь он цеплялся за нее из последних сил. Но на его шее уже сидела мокрица-падальщица и скрипела жвалами, предвкушая, что скоро можно будет вволю пожрать.

– Погоди, друг! – чуть слышно бросил дэку Птицелов.

Он сбежал с холма, нашел под деревьями ветвь потолще и подлиннее. Снова поднялся и деревяшкой отодвинул шершней. Твари хоть и давно подохли, но все равно рефлекторно огрызались: тыкали похожими на рапиры жалами.

Отправив шершней вниз по склону, Птицелов присел рядом с раненым.

– Эй, друг! Что тут стряслось?

Дэк приподнял голову, силясь что-то произнести. Мокрица, сидящая у него на шее, вдруг метнулась на Птицелова, намереваясь перескочить к тому на комбинезон. Птицелов от неожиданности сел на зад, но дэк не сплоховал: поймал мокрицу за лапу.

– Убей гниду! Убей, брат! – простонал дэк.

Птицелов протянул было к мокрице руки, но тут же отдернул: очень уж грозно клацали ее жвалы.

– Скорее, массаракш!.. – хрипел дэк, становясь на глазах бледным, точно лист мелованной бумаги.

Птицелов увидел, что у делинквента на губах пузырится кровь. Силы изувеченного тигровыми шершнями здоровяка таяли с каждым мгновением, дэк умирал.

Птицелов подхватил карабин, прижал каблуком руку дэка к земле, ткнул дулом в панцирь мокрицы и выстрелил. Завоняло клопами.

Дэк рассмеялся, показав окровавленные зубы.

– Что! Тут! Происходит! – выкрикнул Птицелов, разделяя слова. – Давай, доходяга! – он неожиданно для себя перешел на дэковский жаргон. – Хорош ложки гнуть!

Раненый поперхнулся смехом. Процедил, едва различимо:

– Гниды… Бойся гнид! – он приподнял голову и посмотрел Птицелову в глаза. – Это они послали нас сю…

Дэк шумно выдохнул и обмяк. Птицелов почесал затылок. Жутковатый предсмертный бред… Но от этого бреда – мурашки по коже, как и от голосов из тумана.

«Ну же, господин начальник сектора “Оперативного реагирования”! Реагируй оперативно!»

Стоило все-таки посмотреть поближе на Хлыща Туску и на «танцы» его подчиненных. Теперь известно, где искать импровизированный штаб. А гниды… Что ж, будем остерегаться заодно и гнид!

Он перехватил карабин, отвернулся от мертвого дэка… И оказался лицом к лицу с пятеркой угрюмых бойцов Хлыща Туску. Птицелов их узнал: это они оживляли в джунглях «антенну». Похоже, что и дэки узнали Птицелова. На сей раз отморозки не притворялись, будто он им безынтересен.

Дэки глядели на него со смесью обиды и тоски в очах. Двое целили в Птицелова из карабинов, двое держали наготове зазубренные топоры, а последний зачем-то полез в потрепанную докторскую сумку.

Птицелов отступил на шаг. Медленно поднял руки, не выпуская из правой оружия. Само собой, он лихорадочно соображал, как выпутаться из ситуации, в которую угодил. И не мог ничего придумать. Удача смотрела в этот момент на кого-то другого. От заковыристых приемчиков, которым его обучил грязевик Васку Саад, проку сейчас не было.

Дэк вынул из сумки термос. Самый простой термос, в котором обычно охранники держали краснуху, чтобы она оставалась в течение дня холодной. Свинтил крышку.

Птицелов сглотнул и отступил на шаг.

Из термоса на руку дэка, словно дрессированная крыса, переползла мокрица-падальщица. Пристроилась на тыльной стороне ладони, встрепенулась, сделав волнообразное движение всеми лапками и чешуйками. Выдвинула усищи и с ленцой зашевелила ими.

Делинквент шагнул навстречу Птицелову.

– Мужики, да вы чего?.. – тот выронил оружие, развел руками: мол, очень испуган и очень удивлен.

«Ближе, ближе…» – шептал он про себя. Еще шаг-другой, и делинквент закроет его живым щитом. Те, которые с карабинами, не смогут выстрелить… В его распоряжении будет всего лишь несколько секунд, но их должно хватить, если он, конечно, не забыл уроки коварного грязевика.

Дэк как будто подчинялся мысленным указаниям Птицелова. Мокрица, сидящая на его руке, раскрыла жвала в беззвучном зевке. Жутковатое насекомое настораживало Птицелова, но не так сильно, как карабины бунтарей. Когда он жил в общежитии при Департаменте специальных исследований, приходилось иметь дело с тараканами примерно такого же размера, как эта мокрица. Он раскладывал на обрывках газет овощную икру, приправлял ее ядом…