Артём Мичурин - Умри стоя! (Доблесть и честь)

— Уважать? — недоумённо переспросил Тарасенко.

— Да. Пренебрежение ко врагу можно позволить себе после боя. Пытки пленных, надругательство над вражескими захоронениями, спецобработка трупов с целью деморализации противника — всё это общепринятые нормы в действующих войсках. Но в бою все равны. И пока враг боеспособен, пока он держит оружие в руках, вы обязаны проявлять уважение к нему, не меньше, чем к своему сослуживцу, а может и больше. Те, с кем вам предстоит драться сейчас, воюют уже не первый год. Это опытные солдаты. Да, они выглядят доходягами. Да, они предатели, добровольно сдавшиеся в плен. Но сегодня они будут биться насмерть, потому что другого пути у них нет. И ваша глупая бравада играет им на руку.

Толян насупился и пристыжено шмыгнул носом.

Через пять минут машина остановилась возле трёхметрового железобетонного забора, выросшего вокруг сектора 3А. Вмурованные в массивный фундамент плиты венчались несколькими рядами проволоки, идущей вдоль всего периметра через штыри с керамическими набалдашниками. Широкие сдвижные ворота были закрыты. Четыре штурмовика дежурили рядом, в полной боевой выкладке.

— Покинуть машину, построиться! — скомандовала Репина и тут же перемахнула за борт. — Группа четырнадцать-шестнадцать Е прибыла для прохождения экзамена, — доложила она, когда весь личный состав выстроился шеренгой напротив грузовика.

— Ещё минуту, — ответил дежурный, взглянув на хронометр.

Эту минуту Глеб хорошо запомнил. Именно тогда он впервые осознал, что прежняя жизнь закончилась. Восемь лет их учили убивать, оставаясь при этом в живых. Оставляя в живых. И вот теперь момент настал. Оружие заряжено боевыми. Никаких датчиков на теле, никаких зачётных очков. Игры остались в прошлом, а впереди — бой насмерть. И никто не остановит противника, когда тот будет жать на спуск, целя тебе в голову. И тебя тоже никто не станет сдерживать. Никаких больше «Стоп!».

— Пора, — кивнул, наконец, дежурный, и опустил рычаг на электрощитке.

Створки ворот, дрогнув, поползли в противоположные стороны, открывая проход на арену.

— Смотрите под ноги, там полно растяжек, — легкомысленно обронила Репина вслед группе, будто речь шла о собачьем дерьме, и уже более серьёзным тоном добавила: — Удачи.

Несколько курсантов оглянулись, озадаченные столь непривычным в устах воспитателя напутствием.

Глеб заметил, как расправились плечи впереди идущих и подумал, что если бы это напутствие прозвучало из уст Крайчека, они сравняли бы сектор 3А с землёй, воодушевлённые одним лишь словом. Но Палач первого ранга Виктор Крайчек не удостоил экзаменуемых чести своим присутствием.

Вновь пришедшие в движение створки ворот сомкнулись за спиной.

Группа вошла в сектор по единственной широкой улице, пересекающей его через центр напрямую. Но противоположного конца от точки входа не было видно. Этому мешали несколько завалов из битого кирпича, стоящая поперёк дороги огромная сгоревшая фура и остовы машин — от лёгкого «Лиса» до тяжёлых трёхосных грузовиков, запрудившие проезжую часть и тротуары.

Закопченный раскрошенный бетон и выщербленная кирпичная кладка поднимались по обе стороны «проспекта» хаотичным серо-чёрным нагромождением. Имитация города, подвергшегося ковровой бомбардировке, была настолько детальной, что дух захватывало. Рухнувшие фасады зданий открывали глазу старательно смоделированную обстановку квартир: поломанная мебель; кучи тряпья, свисающего с раздробленных до арматуры перекрытий, будто вывалившиеся из брюшины потроха; бытовая утварь расшвырянная повсюду; битое стекло; книги, шелестящие на ветру опалёнными страницами; и даже россыпи костей с остатками почерневшего высохшего мяса.

Осмотревшись, Глеб привычной отмашкой раздал команды.

— Звено три, сместиться на левый фланг. Звено два — на правый. Продвигаемся к центру сектора. Интервал — три метра. Звено один, следовать за мной. Огонь по готовности. И помните о растяжках. Выполнять.

Скучковавшаяся возле ворот группа моментально рассредоточилась, заняв оговорённые позиции. Все три пятёрки, ведомые звеньевыми, начали движение, растянувшись цепью примерно в шестьдесят метров.

Звено Глеба двигалось по центру, лавируя между обгоревшими остовами автомобилей и преодолевая глубокие воронки, превратившие дорожное полотно в подобие сырного ломтя.

Шли медленно. Совсем не так, как на учениях. Даже рвавшийся в бой сутки назад Преклов не спешил теперь, а тяжеленный РПЗ в его руках не опускался ниже линии глаз, постоянно обшаривая стволом окрестные руины. Ульрих, шагающий по левую руку от Глеба, обычно невозмутимый, заметно нервничал, то и дело облизывая пересыхающие губы. Демидов — отличник огневой подготовки, поражавший на стрельбище все мишени за время, в которое многие не успевали выбить и половину — сейчас более всего был занят тем, что утирал рукавом испарину со лба, хотя погода отнюдь не располагала к столь обильному потоотделению. И только Волкова не проявляла ни малейших признаков нервозности. Движения её были как всегда точны и лаконичны, а на губах играла едва заметная плотоядная улыбка.

Глеб откинул крышку тактического планшета, закреплённого на внутренней стороне левого предплечья.

— Звеньевые, оценить состояние бойцов. Если нужно, вкатите по полкуба «тормозухи». Преклов, Ульрих, Демидов, даю инъекцию.

— Я в порядке, — отозвался Толян.

— Нет, но через пять секунд будешь, — ответил Глеб и пробежался пальцами по сенсорному экрану.

— Панарин, Фомина, даю инъекцию. Гачев, Майсак, даю…

— Движение на одиннадцать часов! — перебил звеньевого взволнованный, несмотря на только что полученное внутривенно успокоительное, голос Фоминой. — Около пятидесяти метров.

— Количество целей? — спросил Глеб, пытаясь рассмотреть неприятеля в озвученном направлении.

— Две.

— Разведчики. Ещё видишь их?

— Нет. Свернули за угол.

— Движение на десять часов! — прокричал в микрофон Консальски, и тут же в ухо Глебу ударил искажённый динамиком треск автоматной очереди, дублируя звучащий слева оригинал.

— Вижу цель!

— Вот он! Ещё двое! Ещё!

Третье звено уже в полном составе вело огонь по невидимому с дороги неприятелю.

— Консальски, доложи обстановку! — прокричал Глеб, стараясь перекрыть какофонию стрельбы, в которой к треску СГК-5 присоединился резкий стрекот карабинов.

— Около десятка целей засели в здании, дальний левый угол перекрёстка, отстреливаются! Одного сняли! У нас потерь нет!

— Не выпускай их! Постараюсь обойти!

— Принял!

— Баскевич!

— На связи.

— Противник разделился. Ведёшь звено до перекрёстка, занимаешь ближнее угловое здание на своей стороне! Прикроешь нам тыл! Выполняй!