Артём Мичурин - Умри стоя! (Доблесть и честь)

— И я был прав, в обычном случае. Но это… Дьявол меня дери! Посмотрите на скобы в берцовой!

— Да-да, видел.

— Они будто год там просидели!

— Неделя, Архангел. Всего лишь неделя.

— Вы уже проинформировали Академию?

— Нет.

— Хорошо. Подождите с рапортом два дня. Хочу подробнее ознакомиться с этим пациентом.

— Слушаюсь. Я перешлю вам данные наблюдений.

— Вы же сказали, что он в медикаментозной коме! — раздражённо прорычал Архангел.

— Так и есть…

— Где я? — Глеб открыл глаза и тут же зажмурился от нестерпимо яркого света.

— Чёрт! Отключите его от капельницы.

Звуки шагов приблизились, щёлкнул фиксатор катетера.

— Не понимаю, — растеряно произнёс второй голос. — Он не должен был…

Глеб схватил медика за запястье и приподнялся на локте.

— Меня не комиссуют?! Ответьте!

— Назови себя, солдат, — потребовал Архангел, игнорируя вопрос.

— Ефрейтор Глеб Глен, штурмовая рота двадцать два, взвод три, отделение один. Командир взвода — лейтенант Морозов. Командир роты — капитан Грубер.

— Хм, похоже, контузия большого вреда не нанесла.

— Что со мной?

— Это нам ещё предстоит выяснить. Отпусти моего ассистента, сынок.

Чуть привыкшие к свету ртутных ламп глаза различили силуэт скорчившегося от боли человека возле больничной койки.

Глеб разжал пальцы и упал на подушку.

— Неплохая хватка для только что очнувшегося, — усмехнулся «алый мундир», растирая запястье.

— А где Преклов? — обвёл Глеб взглядом небольшую палату с единственной, как оказалось, койкой.

— Твой пулемётчик? — уточнил Архангел — могучий старик с седой головой и морщинистым лицом, обрамлённым небольшой бородкой.

— Да. Он жив?

— Жив, но это не назовёшь хорошей новостью. Парню здорово досталось.

— Где он? мне нужно…, - Глеб сделал попытку подняться, но тяжеленная рука Архангела прижала его к койке.

— Позже.

— Ему пока не до посетителей, — добавил ассистент в чине лейтенанта, габаритами чуть скромнее своего командира, и значительно моложе.

Давление на грудь спровоцировало у Глеба приступ мучительного кашля.

— Увидишь его завтра, — пообещал Архангел, направляясь к выходу. — А сейчас отдыхай, — он остановился в дверях, и обернулся. — Лейтенант, кодеин.

— Слушаюсь, — ответил тот и, достав из шкафа капельницу, приладил её на штатив, после чего подсоединил иглу к катетеру трясущегося в спазмах пациента.

Раствор потёк по венам. Кашель быстро унялся, и Глеба сморил сон.

— К тебе посетители, — громко объявил медбрат, вырвав больного из объятий Морфея.

— Кто? — Глеб, морщась, кое-как перевёл тело в полусидячее положение.

— Офицеры, — пожал плечами медик и направился к двери.

— Погоди, — окликнул Глеб, укладывая пятернёй отросшие не по Уставу волосы и безуспешно пытаясь застегнуть воротничок больничного балахона.

Но «алый мундир» просьбу не услышал. В палату вошли лейтенант Морозов и сверкающий лысой головой мужик лет сорока с капитанскими лычками.

— Как самочувствие, солдат? — осведомился капитан.

— Готов вернуться в строй! — отчеканил Глеб, далеко не так бодро как хотелось бы, и едва сдержал кашель.

— Похвально, — кивнул Морозов. — Но с этим повременим, а пока… — он вынул из-за спины небольшой чёрный футляр, раскрыл его и вручил Глебу вместе с сопроводительным документом, после чего сделал шаг назад и вытянулся по стойке смирно.

— За проявленную доблесть, — торжественно начал капитан, — в деле уничтожения врагов Отечества, награждаю вас Стальной Звездой второй степени! Так держать, солдат! — он, печатая шаг, подошёл к изголовью койки и протянул руку.

Глеб замешкался, секунды на три, не решаясь прикоснуться к офицеру, но всё же пересилил себя.

— Служу Отечеству! — почти прошептал он, пожимая ладонь капитана.

— Выздоравливай, солдат. Страна в тебе нуждается.

Капитан приложил кулак к орденским планкам в приветствии и вышел. Его примеру последовал и Морозов, обронив напоследок:

— Похвастай друзьям. Ты заслужил.

Как только спина лейтенанта скрылась за дверью, в палату влетели Ульрих, Димидов и Волкова.

— Ты как? — спросил Карл, едва перешагнув порог, и радостная улыбка на его лице дрогнула.

— Мать твою… — не сдержался Димидов, глядя прямо на Глеба.

— Что? — напрягся тот.

— Охрененно смотришься, — поделился мнением Ульрих.

— Как… штурмовик, — добавила Волкова, мило улыбнувшись.

Глеб невольно поднял руку и коснулся ладонью свой щеки. На ощупь та оказалась бугристой и почти не отзывалась на прикосновение, будто неживая.

— Глянь, — завистливо цокнув языком, Димидов поднёс Глебу к глазам выключенный тактический планшет.

Чёрный прямоугольник экрана отражал плохо, но столь разительные изменения трудно было не заметить: ожог покрывал почти всю правую сторону лица и часть головы, лишив её волос от виска до макушки, повреждённый нерв навсегда сковал лицевые мышцы в кривом оскале, правое ухо превратилось в куцый шмат морщинистой кожи, глаз смотрел с прищуром из-за спёкшихся у внешнего угла век.

Глеб подвигал челюстью, артикулируя, прикрыл левый глаз, оценивая чёткость картинки.

— Командовать и целиться смогу, — заключил он с улыбкой.

— Ты ещё легко отделался, — хмыкнул Ульрих. — Там так ёбнуло! Башня подлетела метров на пять! Прикинь! Шестнадцатитонная дура! Видать, заранее готовились, минировали боеукладку, она вся разом и рванула, как только вы их зрения лишили.

— Покажи, — кивнула Волкова на футляр.

Глеб откинул пластиковую крышку и вынул награду — пятиконечную звезду из нержавеющей стали, на чёрной ленте с белой полосой по центру, — перевернул и прочёл надпись с оборотной стороны:

— За боевые заслуги. Две тысячи сто тридцать девять.

— Круто, — выдохнул Димидов.

— А почему сто тридцать девять? — поинтересовался Ульрих, разглядывая Звезду.

— Год учреждения, — пояснила Волкова.

Глеб вернул награду в футляр и захлопнул крышку.

— Что с Прекловым?

Жизнерадостные улыбки на лицах визитёров разом сгладились.

— Ему повезло меньше, — ответила Наташа.

Глеб молча обвёл звено вопрошающим взглядом.

— Ну… — начал Ульрих нерешительно, — Мы его не видели с тех пор, врачи не пускают. Но, когда вас откопали, Толян под бронеплитой лежал. Взрывом сорвало… Бортовая… Ну, та, что шасси укрывает… знаешь? — Карл заметил нарастающие раздражение во взгляде Глеба, и поспешил закончить: — Короче, ноги ему размозжило в хлам. Да и осколками посекло здорово, — он вздохнул и покачал головой, не зная, что ещё сказать.

— В лучшем случае — демобилизация и работа в цеху ветеранов-инвалидов, — расставила точки над «и» Волкова.

— Его наградили? — спросил Глеб, вращая обожженными пальцами футляр со Звездой.