Вадим Полищук - Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

Когда Три Процента закончил излагать дело, капитан повертел в руках алюминиевый образец продукции кустарного производства.

— Хорошо сделано, только где ты все это сбывать собираешься?

— Москва рядом, она все проглотит.

— Проглотит. А доставка? Сбыт?

— Каждую неделю машина в Москву ходит, я же знаю. Туда подкинуть, вес небольшой. Со сбытом я на вас, тащ капитан, рассчитываю. В крайнем случае, сам могу съездить, нужных людей найду…

— Сядь.

Вова опустился на стул. В кабинете пэфээсника стоял самый настоящий стул со спинкой и обтянутым дерматином сиденьем, давно на таком сидеть не приходилось.

— Все-то ты знаешь. Откуда только такой шустрый взялся. Не надо никуда ездить, сбыт я обеспечу. Ты лучше скажи, какой твой интерес?

— В постоянный состав хочу попасть. Ну и с голодухи чтоб не пухнуть.

Нельзя было в его положении требовать много.

— А скажи-ка, зачем ты в этом деле мне вообще нужен?

— Нужен, тащ капитан, не сомневайтесь. За мастерами каждый день приглядывать, материал из ПАРМа таскать, вам там как-то не с руки светиться. Ну и вообще, мало ли…

— Резонно, — согласился капитан. — Значит так, от голода не помрешь, это я тебе обещаю, с постоянным составом погодим, посмотрим, как дело пойдет.

Поначалу дело пошло так себе, ни шатко ни валко. Мастер был только один, его, кстати, сразу перевели в постоянный состав, инструмент — какой придется. И хоть работал он с рассвета до заката, большой производительности от него не получить. Но постепенно дело наладилось и даже расширилось. Прослышав о хлебном деле, подтянулся еще один народный умелец, за ним другой. С очередным рейсом машины из Москвы привезли нужный инструмент: тисочки, молоточки, напильники, надфили, ножницы по металлу. Со старшиной Три Процента договорился, теперь тот свою долю получал не продукцией, а деньгами и продовольствием.

Поначалу текущее положение Вову вполне устраивало. Несмотря на то, что он продолжал числиться в списках роты, из-под ротного начальства он был выведен. От голода не страдал, обмундирование добыл вполне приличное, пули над головой не свистят. Чего еще надо? Постепенно выяснилось, что надо еще многое. Время шло, прибыли росли, а его положение никак не менялось — как работал за пайку хлеба, так и продолжал. К тому же отношение к нему в роте было двояким: одни завидовали ему, другие презирали и тоже завидовали. Но друзей или хотя бы приятелей у Лопухова не было. Сойтись с кем-либо у него не получалось, он был здесь чужим. Вот в хозроте все такие же, там, возможно, удалось бы найти приятелей, хоть и народ там подобрался весьма сволочной.

Все закончилось, когда на улице уже чувствовалось первое осеннее дуновение прохладного ветерка. Поначалу, когда Три Процента выдернули к его новому начальству, он надеялся, что ничего страшного пока не произошло. И только попав в кабинет и увидев там старшину с голубыми петлицами, понял, что влип. По самые помидоры. Погорел Вова, как и в большинстве случаев, на женском вопросе. Бывая в городке, он познакомился с местной почтальоншей Фаей. Лет тридцати, веселая разбитная, а главное не прочь. Вот только не пойдешь же к ней с пустыми руками. На местном рынке пол-литра, даже не водки, а вонючего мутного самогона стоила ого-го сколько, не подступишься. Меньше, чем с пол-литрой соваться несолидно. Да у Вовы и на пятьдесят граммов не набиралось.

В очередной раз относя деньги старшине, Три Процента не удержался и отщипнул кусочек. Уж больно велик был соблазн, регулярно приличные суммы проходили через его руки, но все время мимо кассы. Маленький такой был кусочек, махонький, махонький, просто незаметный. Старшина и не заметил. Но потом Вова отщипнул еще раз и уже чуть больше, а потом еще чуть больше… Теперь развязка была близка.

— Крысятничать начал, — накинулся на Вову старшина.

Самым обидным было то, что позавчера Три Процента приобрел-таки вожделенную емкость, вчера договорился с Фаиной и после отбоя слинял из землянки, изображавшей казарму. Неладное он почуял еще на подходе, но, несмотря на плохие предчувствия, все-таки постучал в заветную дверь. Дверь долго не открывали, Лопухову бы слинять, а он, как последний фраер, постучал еще раз, уж больно велико было желание добраться, наконец, до Фаиных прелестей. Дверь распахнулась — на пороге стоял этот самый хрен с голубыми петлицами. Он банально опередил Вову. Только сейчас петлиц на нем не было, как и гимнастерки, ремня, шаровар и т. д. Весь наряд «летчика» состоял из несвежих кальсон и густой шерсти на груди и явно наметившемся животике.

— Т-ты?

От густого выхлопа Три Процента поморщился и пожалел об отсутствии закуски.

— Я, — печально согласился Вова.

— А-а, — мыслительный процесс у соперника шел с серьезными трудностями. — А чего ты тут делаешь?

— Я это… дверью ошибся, — попытался выкрутиться Три Процента.

Не дожидаясь конца обработки подкинутой информации, Вова слинял. По дороге для успокоения нервов он отхлебнул из вожделенной бутылки. Потом еще раз хлебнул. К моменту возвращения содержимое емкости сократилось где-то наполовину. Надежда на то, что сильно принявший на грудь авиатор о его визите на следующее утро забудет, не оправдалась. Похмелившись и сопоставив факты, поставщик сырья заявился в полк кое-что проверить. Проверил.

Пару раз Вове дали по морде, несильно, фотокарточку портить не хотели, и намного чувствительнее по другим частям организма. Сопротивляться было бесполезно, старшина тот еще бугай. Наорали, обматерили и сообщили радостную новость — завтра из полка отправляется маршевая рота. Причем на не спокойный центральный участок, прямиком под Сталинград. И, по их мнению, только Вовиной фамилии в списках и не хватает, но они это дело в кратчайшие сроки исправят.

Вышвырнутый из кабинета и низвергнутый с вершин тылового Олимпа красноармеец Лопухов достал остатки заначенного самогона и засадил прямо с горла в один присест. Мерзкая вонючая жидкость сначала проскочила, как вода, а потом растеклась где-то в животе. Организм отреагировал отчаянным спазмом, но Вова усилием воли подавил его сопротивление. Захмелеть не получилось. Вернувшись в землянку, Три Процента упал на нары. Обидно было до слез, второй раз на фронт попадать очень не хотелось. Мелькнула было мысль слинять, но остаток разума удержал. Куда он пойдет без документов, без денег? До первого патруля? А приказ «ни шагу назад» им с месяц назад зачитали. Кому он здесь нужен? Ни родственников, ни хороших знакомых. «Будь, что будет», — решил Вова и вырубился, наконец, пропустив спиртовой удар по мозгам, усиленный отравой сивушных масел.

— На месте, стой!

Прикемаривший на ходу Вова не успел выполнить команду и ткнулся в сидор шедшего впереди красноармейца. В другое время за такое дело он бы точно наряд схлопотал, но, во-первых, было темно, во-вторых, сейчас было не до него — впереди была река. И называлась эта река — Волга. И реку предстояло форсировать. Где-то слева заливалось зарево многочисленных пожаров, а в уши настойчиво лез гул канонады, которая не притихла даже ночью.