Вадим Полищук - Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

— Полностью не набивай, оставь пять-шесть штук, а то может перекосить. Когда стопор освобождаешь, барабан придерживай, чтобы подаватель патроны прижал без удара. Теперь крышку на место, и готово. Понял?

— Понял, чего тут не понять. Только как в бою его снаряжать?

— А ты патроны экономь. Тебе на бой два диска дается, ну и у товарища, если что, можно позаимствовать.

Уточнять «если что» Вова не стал, и так понятно, не дурак. Второй диск набил самостоятельно, воткнул в автомат. Попробовал прицелиться. Правая рука лежит хорошо, а левую куда девать?

— За диск снизу придерживай, — посоветовал добровольный наставник. — Или за ствольную коробку, но тогда пальцы береги.

— Разберемся.

Вова повесил подсумок с диском на ремень. Автомат закинул на плечо стволом вниз, тот чувствительно стукнул его диском по спине.

— Миронов Николай, — представился сержант, — из Тюмени.

Невысокий, квадратный мужичок-крепышок.

— Лопухов Владимир.

— Ко мне в отделение пойдешь?

— Да мне без разницы.

— Значит, договорились. Пошли, с остальными познакомлю.

Остальных набралось еще двое. Леха по прозвищу Студент и худой, долговязый белорус по фамилии Пинчук. Леха был родом с Оренбуржья, имел за плечами неполных семь классов, а прозвище свое получил за приличное знание немецкого языка. Немецкие поселения там появились еще во времена Екатерины, вот там и научился у местных немцев. Пинчук был мужик молчаливый, на работу — злой. Еще из кадровых, призыва тридцать девятого года, воевать начал даже раньше Вовы, но так и остался красноармейцем.

Взвод — полтора десятка автоматчиков, те, кто выжил в предыдущих боях, плюс новое пополнение, располагался в добротной землянке с трехэтажными деревянными нарами. Строили ее основательно и надолго, корпус находился в резерве Ставки, и сейчас без особой спешки наполнялся людьми и техникой, заново обретая былую мощь и силу, порастраченные в противоборстве с немецкими танковыми дивизиями. Самодельная баня и вошебойка раз в неделю, сто граммов не давали, но кормили гораздо приличнее, чем на пересыльном пункте. Жалко, общение с противоположным полом было напрочь исключено. Только Вова расслабился и начал получать некоторое удовольствие от жизни, как тут же началось — корпус пополнили почти до штатной численности и начали учить. Еще бы, в мотострелковом батальоне из четырех бойцов — трое новобранцы.

Если бы два года назад кто-нибудь сказал Вове, что можно мчаться на скорости двадцать пять километров в час, то он бы поднял его на смех. Да Вовин «мерин» такую скорость развивал на задней передаче! А сейчас ему было почему-то не смешно. А вы пробовали прыгать с «тридцатьчетверки», летящей по полю на этой самой четвертьсотне километров в час? Да, да, именно летящей. Во-первых, высоко, во-вторых, танк скачет на кочках. Да просто страшно.

— Лопухов, прыгай!

Вова понял, что если он сейчас не прыгнет, то добрейший парень Коля Миронов из Сибири скинет его, причем без страховки. Зажмурив глаза, Три Процента разжал вцепившиеся в стальную скобу пальцы и, оттолкнувшись от стального листа, сиганул вниз.

— Уй-й! Й-о-о!!! Мать, мать, мать, перемать!

Три Процента с воем покатился по свеженькой весенней травке, скрывшей коварную колдобину. Танкисты, естественно, ничего не услышали, и «тридцатьчетверка» прогрохотала дальше. Первым к Вове подскочил сержант, спрыгнувший более удачно.

— Что с ногой?

— А-а-а! Твою перемать, — ответил Вова.

Примчались остальные мотострелки, взводный прибежал, наконец, нарисовался санинструктор.

— Вывих и, похоже, растяжение. Везите в медсанбат, — констатировал медик.

Нет худа без добра. Вывих вправили, растяжение понемногу прошло. За неделю Лопухов отоспался, отъелся и даже попытался закрутить с фельдшерицей. Но она была старше его по званию, и у нее был капитан. На Вову и все его знаки внимания она просто не обратила внимания. Три Процента уже начал подыскивать запасной вариант, но тут его выписали обратно в батальон.

Вернувшись, Лопухов принял участие в пяти ротных учениях, трех батальонных и, под конец, бригадных. По большей части все сводилось к беготне за танками с последующим окапыванием на «захваченных» позициях. Несколько раз стреляли из автоматов боевыми. В принципе, ничего сложного, благодаря компенсатору, ППШ хорошо контролировался. Только нужно было помнить про темп стрельбы и перегрев. На последних учениях присутствовали московские генералы, сверкавшие на солнце золотом новеньких погон. Комиссия сочла корпус полностью готовым, и после парада, входившие части были сорваны с насиженных мест, а худо-бедно налаженный быт безжалостно разрушен.

Мотострелковый батальон от просто стрелкового отличается не только приставкой «мото», но и способом передвижения. Лопуховскому взводу достался ЗиС с деревянной кабиной и одной-единственной фарой.

— По машинам!

Вова сел на вещмешок, приткнулся спиной к борту, пристроил автомат между ног и приготовился переносить тяготы долгой дороги. Водила выбрался из кабины с кривой железякой и направился к передку. За почти два года пребывания здесь у Вовы сложилось впечатление, что немногочисленные советские машины сходили с конвейера с уже неисправным стартером. Или их вообще не ставили? Во всяком случае, Три Процента ни разу не видел трехтонку или полуторку с электрическим стартером. ЗиС завелся со второй попытки, водила нырнул обратно, скрежетнула передача, взвыл мотор, поехали. Тент предусмотрен не был, а потому к вечеру все были покрыты толстым слоем серой дорожной пыли. Оружие приходилось прятать, потому как ППШ пыли не терпит, хотя, казалось бы, куда уже проще и надежнее, ан нет, после такой поездки и отказать может. Но пыль-то ладно, ощущение после поездки было таким, будто по Вове потоптался бегемот. Разбитая фронтовая дорога и жесткие рессоры оставили незабываемые впечатления о поездке.

На следующий день колонна продолжила движение. Около полудня в небе появились шесть крохотных, едва заметных точек, которые медленно росли в размерах. Самолеты подходили с запада. Крик «Воздух!!!» застрял в горле, не один Вова заметил угрозу с воздуха, но все сидели молча, колонна продолжала движение. Шестерка истребителей прошла довольно высоко, но можно было различить скругленные консоли крыльев, свои. В сорок первом его авиация не донимала, ни своя, ни чужая. Всего полгода назад, в Сталинграде, наши появлялись не часто, по большей части помешать немцам не могли, и те творили, что хотели. А уж как они погоняли Вову, когда раненый он выбирался из города! А тут колонну прикрывают сверху истребителями, не к добру это.

На новом месте обустраивались опять же капитально. Хач! Два. Хач! Два. И ладно бы для себя копали, а то ведь понятно, что оборону в этих окопах держать не придется. Работать на дядю было обидно. Но копали все. Танкисты — капониры для техники, артиллеристы — огневые позиции, основные и запасные, пехота — окопы и ходы сообщения. Саперы натягивали колючую проволоку и ставили мины. Столько мин сразу Вова еще никогда не видел. Это давало надежду, что немецкие танки до их окопов не доберутся.