Сергей Тармашев - Корпорация

Очнулся он от острой боли в груди. В ушах стоял непрерывный оглушающий звон. Глаза заволокло какой-то серой пеленой, майор попробовал моргать, но пелена не проходила. Он попытался поднести к глазам руку, но боль в груди вспыхнула с новой силой, словно пронзив всё тело сверху вниз. Вспышка боли немного прояснила сознание, и Тринадцатый понял, что серая пелена перед глазами — земля. Он лежал лицом вниз в развороченных взрывом кустах, торчащий из земли обломок корня пробил скафандр и вошёл ему в грудь. Каждый вдох отдавался острой резью, похоже, пробито лёгкое. Майор, превозмогая боль, медленно подтянул под себя руки и упёрся в землю. Стало немного легче. Откуда-то сверху на торчащий рядом с головой корень свалилась какая-то небольшая грязная тряпка и повисла на нем, слегка покачиваясь. Что-то знакомое было в этом, но занятый всепоглощающей болью мозг был занят только застрявшим в груди корнем. Тринадцатый начал сгибать сначала одну ногу, потом другую, стараясь упереться коленями в грунт. Боль в груди вспыхнула с новой силой. Главное сейчас — не потерять сознание. Майор стиснул зубы и, держась на грани беспамятства, закончил приготовления. Ему удалось опереться на землю руками и ногами. Вот и хорошо. Тринадцатый замер, восстанавливая дыхание и собирая остатки сил в кулак. Тело прекратило шевелиться и повисло на руках и ногах. Боль снова немного отступила. Пора. Дольше тянуть — только силы терять. Майор что было сил выпрямил руки, стремясь снять тело с острого корневища. В грудь словно плеснули расплавленным металлом, сознание поплыло, нестерпимая боль заполнила всё вокруг. Но человек не сдавался. Он давил руками в землю, уже ни о чём не думая, просто потому, что обезумевший от боли мозг запомнил последнюю трезвую мысль — надо давить. В какой-то момент его словно что-то отпустило, и руки резко разогнулись, выбрасывая тело вверх. «Падать надо через бок», — волна боли вытолкнула мысль на мутный берег сознания. Тринадцатый с трудом подал тело в сторону, словно в одиночку опрокидывая полную двухсотлитровую бочку, и неуклюже упал на бок. В груди раздался чудовищный взрыв боли, и угасающее сознание захватило срывающуюся с куста серую тряпку. Как он переворачивался на спину, майор уже не чувствовал.

— Тринадцатый, вы меня слышите? Майор, отвечайте! Тринадцатый, я — Андрей, приём! — Знакомый голос монотонно повторял одну и ту же фразу уже полчаса, не давая спокойно поспать. Что ещё такое произошло?!! Снова без меня никак? Тринадцатый недовольно поморщился и открыл глаза. Он с удивлением отметил, что привычный потолок спального подуровня пропал. Его заменяло вечернее небо, заляпанное кусками грязи. Постепенно сознание начало возвращаться, восстанавливая в памяти события прошедшего дня. Майор поднял руку и протёр лицевой щиток гермошлема. Куски грязи исчезли с неба, но вечерние сумерки и мутные жёлтые облака остались. Значит, действительно вечер.

— Я — Тринадцатый. Слышу тебя хорошо, — устало ответил майор, прерывая заунывно бубнившего учёного.

— Тринадцатый! Я рад вас слышать! — Монотонный голос Серебрякова-младшего мгновенно вспыхнул жизнерадостными интонациями. — Я знал, что от вас не так просто избавиться! Как вы себя чувствуете? Сможете добраться до Бункера?

— Сейчас и узнаем.

Майор попытался сесть. Это удалось довольно легко. Боли не было, зато в месте раны было такое ощущение, словно туда засунули большой ледяной шар. Почти вся грудь онемела и ничего не чувствовала. Тринадцатый встал. Голова кружилась, тело пошатывало, ноги подгибались. Но идти было вполне возможно. Он попытался рассмотреть рану, но в сумерках ничего не было видно, кроме вымазанных кровью рваных краев дыры в скафандре.

— Идти могу.

Он сделал шаг, второй, и, стараясь не упасть из-за головокружения, нетвёрдым шагом поплёлся к шлюзу.

— Я вас вижу. Постарайтесь дойти, у меня всё готово к лечению, — старался ободрить его учёный. — Я видел, как вы сняли себя с обломка. После такого грех не дойти.

— Голова кружится. А так нормально вроде.

Тринадцатый остановился и постоял на месте пару секунд, пытаясь унять головокружение.

— Это от потери крови, — объяснил Серебряков-младший. — Давайте, майор, осталось совсем немного.

— Может, и от потери, — согласился майор и поковылял дальше. — Хотя снаружи крови нет. А изнутри я ничего не чувствую, всё замерзло, словно морозильное отделение от холодильника проглотил. Что-то холодновато мне.

Наконец он добрался до шлюза и вошёл внутрь.

— Сколько я провалялся там? — Тринадцатый опёрся плечом о стену, пережидая процесс шлюзования. — Что произошло за это время?

— Сначала полчаса, потом, после того, как вы сняли себя с обломка, ещё почти шесть. — Учёный открыл перед майором вторую камеру шлюза. — После атаки корвет сделал несколько кругов и ушёл, видимо, решил, что вы уничтожены. Потом в центр управления пришёл запрос с орбиты. Я немного подкорректировал ответ, и получилось, что в Бункере пусто, всё обесточено, даже дежурное освещение, работают только системы хранения информации в режиме минимального энергопотребления. Вот, собственно, и всё. С тех пор тихо. Мышонок ваш все летал над вами, потом пропал.

Тринадцатый вошёл на платформу лифта, и начался спуск.

— Шесть часов? — Покачал головой майор. — Долго... даже удивительно, что ты за это время не перебудил всех с перепугу.

— Вы ко мне несправедливы, — обиделся Серебряков-младший. — Мы же решили будить остальных только в крайнем случае. А я видел, что он ещё не наступил. — Учёный вздохнул. — Да и что они могут сейчас сделать... на данный момент мы стеснены в средствах.

— Это точно подмечено, насчёт «стеснены». Причем не только в средствах, но и в движениях. — Тринадцатый поморщился. — Андрей, больше я в этот гроб в виде одежды не залезу ни за что. Эта штука словно предназначена для максимального удобства расставания с жизнью. Нам потребуется нормальное снаряжение и оружие. Всем. В любой момент сюда могут прилететь весёлые оранжевые ребята.

— Да, да! Разумеется! — С готовностью откликнулся учёный. — Я доработаю и изготовлю все образцы в ближайшее время. Теперь энергии хватит.

Лифт достиг Бункера, и майор прошёл в дезактивационный сектор.

— И ещё, Андрей. — Автоматические устройства принялись за очистку скафандра. — Надо решить проблему со знанием современного языка. Я его совсем не понимаю.

— Я уже думал об этом, — отозвался Серебряков-младший. — Я поработаю над лингвистической программой.

Первичная обработка завершилась, и Тринадцатый стал вылезать из скафандра.

— Бросайте его тут, автоматика позаботится обо всем, — сказал учёный, и к человеку подкатился автоуборщик. — Проходите сразу в лифт, Вам надо немедленно в медицинскую лабораторию. Я подготовил...