Виталий Романов - Вариант «Зомби»

Александр Бросов, снайпер, дежуривший на вершине сопки, не дрогнул и не промахнулся. Леха-Гестапо не мог видеть его — враг оказался за спиной. Как только Мезенцев оторвался от стены, снайпер прострелил ему ногу. Пуля раздробила кости стопы.

— Стойте, — тяжело дыша и поправляя воротник, приказал Смердин. — Стойте! Я придумал для него кое-что получше.

Мезенцев лежал, уткнувшись лицом в мох, и скреб землю ногтями. Теперь не только нога, все тело казалось ему горячим костром.

— Тащите к вертолетам! — отдал команду подполковник. — Бросов!!! Отлично! Давай вниз, сюда. Парни! Все трупы — в хвост! Сворачиваемся!

— А этого куда?

— Я же сказал — к вертолетам! — повторил вэвэшник.

Посмотрел на пленника и улыбнулся так, что у Лехи пробежал мороз по коже.

За ночь Лишнев четыре раза делал привал, давая спутникам время для отдыха. Сам он, привычный к запредельным нагрузкам, вполне мог двигаться и быстрее. Если первые часы кружилась голова, сильно болело все тело, особенно «горел» позвоночник, но потом, к середине ночи, стало легче. Константин с радостью понял, что помощь Фокина оказалась как нельзя кстати. Одно наложилось на другое — опытные руки Святослава да повышенная способность организма к самовосстановлению. Плюс старый опыт переносить боль, быть выше ее.

Однако спецназовец решил не форсировать события. Из его спутников нормально выдерживал темп лишь Марат Доценко. Студент кое-как держался, хотя к утру он шатался из стороны в сторону, будто пьяный. Не слышал команд, постоянно утыкался в спину идущего перед ним Фокина. Узнав о том, что группа делает привал, тут же валился на землю. Лежал неподвижно, ни на что не реагируя.

Фокин казался более вменяемым. Получалось, ему проще выдерживать заданный темп. Однако бывший священник имел такую комплекцию, что к утру начал сдавать и он. Святослав дышал хрипло, заглатывал воздух через широко открытый рот. На привалах уже не читал молитвы, хотя и не падал бревном, как рыжий студент из Питера.

Доценко, замыкавший колонну и охранявший «тылы», выглядел нормально. Вспотел, устал, но мог продолжать движение. Точно так же, как и сам Лишнев. Но все же Константин не был уверен, что им следует выполнять марш-бросок в светлое время суток. Он решил посоветоваться об этом с Доценко. Тем более, к рассвету и Фокин, и Клоков мало напоминали прежних — вчерашних — людей. Впрочем, Константин знал: после первого серьезного кросса по пересеченной местности с новичками и не такое бывает. Некоторые лежат неподвижно, будто в коме. Можно пинать тело носком сапога — человек даже не заметит этого. Бывает, некоторые просто блюют. Хотя в желудке и без того не остается ни грамма пищи.

— Привал! — скомандовал Лишнев.

Фокин тут же остановился. Стал медленно, с трудом опускаться на корточки. В его спину мгновенно уткнулся носом Клоков. Парень немного постоял на месте, тупо глядя перед собой, а потом, сообразив, что люди остановились для отдыха, рухнул на траву.

— Маратка! — позвал Лишнев и подполз к другу, который лежал на спине, задрав ноги вверх, на камень, и расслаблял «забитые» мышцы.

— У? — отозвался тот, продолжая растрясать икроножные «приводы».

— Как считаешь, надо идти в светлое время суток или будем искать нору, чтобы поспать чуток?

Марат опустил ноги, задумался.

— Знаешь, Костя… — он помедлил. — Я готов идти дальше. Но даже не могу определить, что более рискованно: лежать на месте или переть сдуру, по свету. Тем более, эти двое больше не выдержат.

— Признаться, — снизил тон Лишнев. — Из них не «отцепил» бы только Фокина. Он меня спас в лагере. Потому я перед ним в долгу. А этот… слабак-интеллигент все равно подохнет. Вот увидишь — подохнет. Такие ломаются первыми, сам знаешь. По глазам видно.

— Знаю, — растянувшись на камнях, медленно проговорил Доценко. — Бывают, правда, исключения. У нас в полку лейтенант был… После вуза, кстати. Глаза — прямо как у ребенка. Романтик. Все на небо смотрел. Помню, говорил, что облака на зверей похожи…

— И его застрелили в какой-нибудь заварухе, одним из первых, — усмехнулся Лишнев.

— Нет, — грустно и тихо ответил Доценко. — Он меня спас. И многих. Наверное, именно потому, что романтик. В наш БТР шарахнуло, механика-водителя убило. Огонь, гарь, контуженные орут. Люки подклинило. Стали выбираться, выпрыгивать, а по нам пулеметчик: знай поливает… И командира БТР с первого захода, и ребят из десанта, кто за ним прыгнул. Я помолиться успел, думал, все, кранты. Сгорим внутри.

Литеха тот вторым БТРом командовал. Они сзади двигались, на приличном удалении. Так он своим приказал десантироваться. Всем. Сам — на место механика-водителя. И — газу! Весь огонь по второму БТРу, конечно. Мы выбраться успели, позицию для обороны заняли. Десант второй машины поддержал огнем. В общем, лейтенант дал нам время.

— А сам?

— Так и не выскочил из машины. Наверное, в самом конце уходить хотел. Воображал, будто капитан судна. Знаешь, командир всегда последним уходит. А он не успел. Рвануло — и все тут. Дым, копоть. Не выбрался он.

Доценко замолчал, а Лишнев не стал ничего переспрашивать.

— Т а к вот, Костя. Я живу, он нет. А не был бы романтиком — он бы жил. Я б там остался.

— Всякое бывает, — нехотя кивнул спецназовец. — Только знаешь, у нас, в нашем деле, блаженным не место. Не место, и все тут!

— Ну так что, Костя, будем ему шею ломать, чтоб не висел на нас, да? А то, неровен час, оставим в живых, так его Смердин найдет. Выпытает, куда мы идем.

Лишнев со злостью посмотрел на Марата, но промолчал. Потом вскочил на ноги, обогнул лежавших на земле людей, пошел вперед. Доценко не двинулся с места, лишь прикрыл глаза, выжидая.

Спецназовец вернулся минут через десять.

— Эй, организмы! — крикнул он. — Подъем!

Клоков застонал. Фокин попробовал встать, но у него тряслись руки, и он никак не мог оторваться от скалы.

— Подъем-подъем! — бодро повторил Лишнев. — Терпите, совсем немного осталось. Я нашел впереди пещеру. Туда доползем — и привал. По полной программе.

Фокин поднялся сам, хотя и с огромным трудом. Клокову помог Доценко. Лишнев повел команду пологим склоном, над озером. Марат подумал, что если сейчас один из спутников сорвется, то помочь бедняге не успеет никто. На счастье, услышав про долгий отдых, собрались с последними силами и Клоков, и Фокин. Оба сумели добрести до «норы», которую Лишнев отыскал на крутом склоне гранитной скалы. Доценко одобрил выбор Кости — заметить укрытие со стороны было трудно.

Едва люди заползли в небольшую пещеру через узкий проход в камнях, до их ушей донесся рокот вертолета.

— Что это? — глупо спросил Дмитрий Клоков, не открывая глаз.

Он не осознавал, что никто из товарищей не способен ответить на подобный вопрос.