Вадим Денисов - Замок Россия

Алексей Сотников, пока глава администрации поселка Заостровский

Вот первое, что я увидел, — столешница.

И не просто столешница, а Столешница Мечты. Всю жизнь такую мечтал заиметь — добыть и в виде стола внедрить в теплый домашний быт. Сам не знаю, зачем мне такой винтаж нужен. Просто хотелось. Наверное, для «вау-эффекта». Толстая, как справочник ЦРУ для Конгресса США, правда, его и на все языки переводят, деньги делают, видел я этот том в нашей библиотеке. Поверхность столешницы темная, почти черная. Нет, коричневый отлив все же присутствует. Мореный дуб, поди. Древний, суровый, как полярные острова в Студеном море, северными реками на берег вынесенный «морено́й дуб навалом». Там же и найденный заготовителями сырья, для элитных мастерских краснодеревщиков поставлен согласно плану. Торец массива весь испещрен, изрезан глубокими бороздками, трещинками. Края трещинок казались гладкими, будто вековое дерево со временем частично обрело свойства пластика и чуть оплыло, сгладив остроту краев.

Сбоку смотреть мне было неудобно, приподнялся на локте.

Точно, стол, столище, огромный средневековый монстр, хозяин феодальных застолий. Его долго и плотно эксплуатировали, износившуюся поверхность изредка остругивали, пропитывали воском «на горячую». Такой он был кондовый, по-дикому вечный, грубый и жадный до преобильного роскошества творений поваров. Банальный салат «цезарь» на него не поставишь — не в уровень, как и пошлую пиццу. Солидная поверхность стола просила ей привычного — натуралистической весомости кулинарии прошлых лет: забытого рецепта лебедя жареного, например, или почек заячьих в сметанке. Кстати, ничего особого в том лебеде нет. Гусь-переросток, да и только. Напрасно у нас их бить запрещают — вредная это птица, злая. И ноль романтики, кроме внешнего вида. По месту сядет — никакой иной птице проходу не даст, заклюет насмерть. Где лебяжья семья поселится — озера вокруг мертвеют. И вымачивать его заманаешься, а потом еще тушить часами до мягкости. А вот как в старину для царских столов этого жесткого монстра жарили — это я без понятия, это я не умею. Хотя интересно было бы попробовать.

На руку глянул: пятнадцать сорок пять. Никаких ерундовых мыслей вроде летаргического или прочего беспробудного сна, «того свету» или галлюциногенного бреда в моей голове не возникло. Кто пробовал, тему знает и не спутает. Все это наяву и все реально. Материально. Ох ты ж… Ладно, что имеем дальше. Зал мы имеем. Или огромную комнату с высокими потолками. Нет, все же зал, в усадьбе или замке. Тоже средневековщина. Все как положено: камин размером с устье метротоннеля, размытые картины неузнаваемых лесов и полей в тяжелых багетах, державки для светильников или свечей, какие-то крюки и пара гобеленов с выцветшим рисунком. Люстр не наблюдается. Балки на потолке, наверное, тоже дубовые. На такие брусья гаражный тельфер можно крепить — вполне опорная конструкция.

И тут меня осенило.

Я же в отпуске, и даже знаю где! Видел я уже нечто подобное, правда, как картинку на сайте. Совсем недавно на Черноморском побережье Кавказа искал место заброса и приглядел в том числе и этакое вот местечко. Расположено между Дагомысом и сочинской Мамайкой, наверху, на перевале. В матером хвойном лесу притаился гостиничный комплекс, наряженный под старинную Европу, — все исполнено в старом замковом стиле, вплоть до беседок, если таковые в тех замках случались. Тупо дерево и кондовый камень. Все мне на сайте понравилось — и вид, и антураж, и цена, а особо согрели три ресторана и меню кухонь.

Стоп, брат… Я же это пристанище тогда гневно отмел! По причине тривиальной удаленности от береговой полосы. Владелец отеля, правда, обещал гостям доставку на пляж микроавтобусом фирмы по частой сетке расписания, но я не повелся. Если моря рядом нет — сопьешься к чертовой матери, ибо лень быстро побеждает желание трястись в автобусе до пляжа. И потом, пляж сексуально подвигает, тормошит и предвещает. А после ресторанов в большинстве случаев — лишь карсил на тумбочке.

Так, и что это значит?

Во-первых, это значит, что я не в отпуске, хотя давно страдаю без оного. Тяжело мне стало в последние дни, муторно. Три непростых совещания по подготовке поселка к зимнему сезону, скандал с бракованной техникой по последней поставке, увольнение главбуха и расставание со стервой Иркой высушили меня досуха. Через три дня собирался стартовать в нагул и загул, осталось только дела заму передать — и в путь. Зам же только в пятницу приезжал на попутной барже — едет с низовий, от Туруханска. Но это будет в пятницу, а я последним мигом помню среду. Во-вторых, я не пил. Я вообще стараюсь пить мало и редко, употребляю контрольно, предварительно оглядываясь. Должность и опыт приучили выпивать лишь с проверенными и в проверенных местах.

Точно… Было так.

Я вышел на крыльцо администрации, по привычке хозяйски оглядел поселок, выцепляя взглядом малейшее неладное. И ведь нормально все было! Поселок лежит в состоянии покоя. Енисей тихий, кучевые неспешные, ветерок легкий. Вверенный мне населенный пункт как вымер, ибо все, кому положено, работают; время послеобеденное, и даже новенькая детская площадка возле детсада — моя личная гордость — пуста: спят еще детки тихим часом. Пыль вдали стелется. Это участковый на своем старом казенном «луноходе» проехал в сторону деревни Верхняя Курья, его теща там проживает. У Миллеров возле дома опять стройка идет, отрезная машинка верещит. Как всегда, полный порядок: сколько его помню, все прирастает постройками. Основательный народ немцы. Лет двести как поселились тут, и побольше бы нам таких жителей… Есть и непорядки. «Урал» сломанный, мехмастерские так и не отбуксировали от складов — сколько можно говорить, премии главного механика лишить, что ли?

К берегу, тявкнув пару раз, судно-обстановщик подходит, рулевой по привычке целит чуть дальше дебаркадера, ближе к углеразгрузке. А на кораблике том нужный человек Хитрый Степанов меня ждет — с ним мы и поедем на правый берег, посмотрим новую заимку капитана. Еще он мне привез нечто ожидаемое «не для всяких глаз», да и мне в ответку ему кое-что перекинуть надо. С Хитрым Степановым мы в последнее время как бы спелись. Притерлись и много раз проверились. Капитан при своей работе обладал определенными степенями свободы в распоряжении пароходом и экипажем, что ценно. В последнее время наши совместные макли стали чуть посерьезней, хотя и без фанатизма старались, не наглели. Даже с запретной икоркой, стерляжьей и осетровой, удалось операцию провернуть… Не надо щурить глазки, ага, — что делать, у какого главы администрации енисейского поселка нет сумеречных, образно говоря, дел. Края дикие, народ вольный, тут свои законы, ну и хватит об этом.