Ник Перумов - Гибель Богов - 2. Книга первая. Память пламени

— Старый Хрофт так очень даже сражался… — отвернулся Хедин.

Сигрлинн осторожно обошла его кругом, положила обе ладони ему на грудь, приблизила лицо.

— Тебе кажется, ты делаешь недостаточно. Верно, милый? Я же помню этот твой взгляд ещё по Голубому Городу.

— Недостаточно, — он накрыл её пальцы своими. — Если бы мы с Ракотом делали достаточно, обитатели Упорядоченного жили бы куда спокойнее. Мне не потребовались бы, — он вновь сделал усилие, — мне не потребовались бы сторонники. Спокойно занимался бы теоретической магией…

— Не хитри, — сощурилась Сигрлинн, высвобождаясь и грозя ему пальцем. — Никакая теоретическая магия не удержала бы тебя надолго. Препятствие, Хедин! Преграда! Вот что тебе нужно, и чем неодолимее, тем лучше. Ты бы не усидел.

— Какая разница, — вздохнул Познавший Тьму. — Усидел бы, не усидел… и рад бы сейчас корпеть над книгами, да куда там! Потому что кроме козлоногих, кроме всяких спятивших чародеев или божков, кроме всяких бед обычных — есть ещё Спаситель.

Наступило молчание. Прикусив губу, безмолвствовала и Сигрлинн, и даже огоньки засвеченной Хедином карты стали гореть как-то тусклее, словно подёрнувшись дымкой.

— Спаситель… — наконец прошептала она. — Я ещё спрошу тебя о нём. Но не сейчас, милый. Пойдём, пожалуйста. Надо ж ещё добраться, а я хочу как следует разглядеть Обетованное. И постоять возле Урда.

Хедин молча обнял её за плечи, одним движением заставив огоньки погаснуть. Последними исчезли три самых ярких, окутанных пламенем — там, где подмастерья Познавшего Тьму удерживали армады козлоногих.

Клара Хюммель-Стайн, Сфайрат, Ирма

Небо ярко и дивно, опрокинутая чаша бездонного хрусталя. Светило в зените, лишь слегка подёрнуто белейшим лебединым пухом облаков, что пригнал ветер, вечный пастух воздушных стад. Внизу, средь смарагдовых холмов и густо-зелёных лесов прихотливые руки неведомых богов прочертили аквамариновую полоску реки, щедро разбросали по лугам множество цветов, наполнили заводи камышом и водяными лилиями, закружили над многоцветьем венчиков бесчисленную пчелиную армию.

А выше, за хрустальным сводом небес — бездонная чернота. Пространство и нечто большее, Межреальность, то, что больше пространства и пустоты.

Межреальность, разделяющая и соединяющая миры Упорядоченного. Межреальность, где прокладывают свои тропы в равной степени маги, чудовища и боги. Межреальность, где свободно текут иные, незримые реки, реки первородной, животворящей силы, иными называемой «магия».

На берегах реки, где сходились дороги, водная с сухопутной, раскинулся городок. Вольно разбросал бревенчатые дома, ни стен, ни рвов, ни башен, словно никого не боясь.

В городке имелся храм, имелось и торжище, и два вполне приличных трактира, равно как и питейный дом со всеми полагающимися подобному заведению радостями; но приезжему скорее всего показали бы не это, а совсем иное.

Просторные новые хоромы на окраине городка, с прихотливыми наличниками и резными ставнями, с высокой трубой и заботливо ухоженным садом, где росло такое, что обойди весь свет — не сыщешь похожего.

А пуще всего указали бы — тайком, разумеется, — на хозяйку. Высокую и статную женщину, что, несмотря на четверых детей, по-прежнему носила длинную, ниже пояса, косу. Щёки и лоб её покрывал загар, в уголках глаз едва заметны только-только проступившие морщинки, но высокие скулы оставались чисты и гладки, словно у шестнадцатилетней, как и грудь, предмет жгучей зависти всех кумушек городка. Женщине можно было дать тридцать или тридцать два, но ни днём больше.

Её знали все. И все звали не иначе как «госпожа Клара», и кланялись ей куда ниже, чем благородным или священникам.

Потому что госпожа Клара была чародейкой. Но при этом совсем не похожей на чванливых магов из далёкой столицы, что щеголяли в голубом и золотом, носили массивные перстни и огромные, выше человеческого роста, посохи с вычурными набалдашниками.

Госпожу Клару любили и побаивались. Потому что она слыла, как говорится, «строгой, но справедливой». Она не отбивала хлеб у местных знахарей, и те, поняв, что им не стоит опасаться новоприбывшей, сами бежали к ней, если случай оказывался слишком трудным или надо было спасать роженицу с, как объясняла госпожа Клара, «поперечным предлежанием плода»…

Но занималась госпожа Клара и зарабатывала на хлеб совсем другим.

Правда, нашлись и такие, кто госпожу Клару, скажем так, недолюбливал. Например, молочница Хильда, вечно косившаяся на Клару и шипевшая себе под нос какую-то гнусь; но даже она, первейшая сплетница во всём Поколе, «языком что помелом» мести не отваживалась.

Клара Хюммель-Стайн любила свою мастерскую. Вообще-то она любила весь свой дом, нынешний, настоящий, где бегали, смеялись, шалили, ссорились и тотчас мирились дети — и её собственные, и соседские; дом, где ночами на подушке рядом похрапывал Сфайрат; дом, где Клара знала каждую половицу, каждую дверную петлю и каждый шесток.

Своё былое обиталище в Долине Магов она почти не вспоминала. Только когда зажигала лампадку перед маленькими портретами родителей, единственной вещью «оттуда», оставшейся на виду.

Разумеется, сама Клара в Долину не ходила, отправился Сфайрат. Вернулся он тяжело нагруженный — после некоторых размышлений Клара решила, что оставлять накопленные несколькими поколениями её родичей артефакты будет не слишком умно.

Время текло быстро в этом мире, куда быстрее, чем в Долине Магов. Вернувшийся Сфайрат с недоумением рассказывал, что там вовсю обсуждают совсем недавнее исчезновение мессира Архимага вкупе с досточтимейшим и уважаемым лекарем Динтрой. В Долине и вокруг неё прошли дни — а тут, в их мире, где родились дети Сфайрата и Клары, успели миновать годы.

Клара не горевала. Скорее даже напротив. Вернуться её не тянуло, ничуть. Смотреть в глаза подруге Аглае Стевенхорст, тёте сгинувшего мальчишки Кэра, она бы всё равно не смогла. Артефакты доставлены благополучно, Сфайрат проскользнул незамеченным. Вернее, его заметили, но всякий раз принимали за кого-то другого — дракон пустил в ход все резервы своей отводящей глаза магии.

Трудно не только простому смертному, но даже и магу осознать парадоксы Реки Времени. Как это так — в одном мире прошёл день, а в другом успел миновать год?.. Когда-то, ещё ученицей мессира Архимага, Клара частенько задумывалась над подобным, над соотношением звёзд в разных мирах, над бездонными колодцами лишённых магии миров и зачастую плоскими, накрытыми хрустальными колпаками небес мирами магическими, где незримые потоки жизненной силы Упорядоченного текли свободно и невозбранно; когда-то она задумывалась над всем этим, а потом любовь, семья, дети властно отодвинули все подобные соображения в сторону.