Александр Золотько - Игры над бездной

Стаса толкнули в грудь.

– Кто здесь? – вспыхнул огонек зажигалки почти возле самого лица Стаса. – Кто?

– Это я, – тихо ответил Стас. – Это – я…

Ледяная жижа страха забурлила у него в душе и выплеснулась наружу.

Человек, державший зажигалку, что-то пробормотал, пальцы разжались, и зажигалка упала на ступеньки.

– Нет… – выдохнул человек. – Нет…

Наверное, он шагнул назад, туда, где ступеньки заканчивались. Он вскрикнул, потом раздался глухой удар, и опять крик, только теперь не испуга, а боли…

– Убивают! – закричала женщина снизу. – Убивают!..

– Там… там, наверху… – крикнул упавший… – Не ходите туда!.. Не ходите…

Терять Стасу было нечего – его уже заметили. И поскольку рано или поздно все жители подъезда, а то и дома соберутся на крик, то лучше всего было, не дожидаясь их, пробираться к выходу. Или пробиваться…

На седьмом этаже загорелся факел. Неровное красное пламя осветило ободранные стены и закопченный потолок. Капли горящего пластика с вибрирующим свистом летели с арматурины на пол.

Стас выругался и медленно пошел вниз.

На ступенях корчился от боли мужчина в ярко-оранжевом строительном комбинезоне, заросший бородой до самых глаз. Мужик уставился на Стаса, захрипел, поднял руку с вытянутым указательным пальцем.

– Он! – выкрикнул мужик. – Он идет сюда!..

– Где? – спросил другой мужик, с факелом. – Где?

И осекся, будто увидел что-то странное… Или даже страшное…

– Не-ет… – протянул мужик с факелом и попятился к стене. – Не-ет!..

Женщина, вынырнувшая из квартиры, замерла, глядя на Стаса, прижав ладони к щекам. Раненый завыл и пополз по ступеням, волоча ногу.

– Он идет, он идет… – раненый дополз до женщины, дернул ее за одежду. – Он идет…

Женщина завизжала, оттолкнула раненого и бросилась в квартиру.

– Не подходи! – крикнул мужчина с факелом. – Не подходи…

Стас продолжал идти. Ступенька. Еще одна. Площадка.

Раненый выл и бился лицом о пол, мужчина с факелом кричал что-то, выпучив глаза и елозя по бетону ногами, словно пытаясь втиснуться в стену. Остро запахло мочой.

Стас прошел мимо них и натолкнулся на нескольких людей на следующем лестничном пролете. Красный свет факела отражался у них в глазах.

Стас сделал первый шаг.

Кто-то закричал, пронзительно и страшно.

Люди побежали. Кто-то сорвался в пролет, кто-то упал на ступеньках… Теперь кричали все, и крик, словно огонь, распространялся все дальше и дальше.

Стас шел вниз, отстраненно отмечая происходящее. Мужчина лежит на ступеньках между седьмым этажом и шестым, шея вывернута, из уголка рта течет кровь. Наверное, неудачно упал.

Пятый этаж – женщина забилась в угол и ногтями полосует себе лицо, глядя на Стаса. На лестнице – темнота, но Стас видит ее, а она видит Стаса, и никого из них это не удивляет.

На третьем этаже – давка. Люди застряли в дверях квартиры, доносятся удары, ругань… Пронзительный крик, мужчина вываливается из давки, зажимая живот руками. Между пальцами у него – ярко-красное, медленно вытекает, капает на пол.

Мужчина опускается на колени, не сводя взгляда со Стаса.

Пахнет кровью. И безумием. Весь дом пропитан безумием и страхом. Ужас волнами скатывается по ступеням вниз, врывается в душу Стаса и уходит дальше.

Крик. Вой.

Стас вышел на крыльцо, остановился.

На улице пусто. Метрах в двадцати от дома стоял мобиль. Там, где его оставил Шрайер.

– Сволочь… – проронил Стас без выражения. – Сволочь.

Дверца со стороны водительского места приоткрыта, в салоне горит свет.

Пусто.

Стас открыл дверцу – на сиденье лежал его «дыродел».

– Тварь, – сказал Стас, пряча оружие в кобуру. – Ты покойник, Шрайер… Покойник…

Наверное, если бы сейчас Шрайер появился из темноты, то Стас просто прострелил бы ему голову. Или всадил пулю в живот. Наверное, в живот, чтобы помучился. Чтобы лежал, зажимая рану, истекая кровью и утопая в боли.

Стас подождал, зажимая рукоятку пистолета. Шрайер, естественно, не появился.

– Ладно. Поживи до завтра, – Стас сел на место водителя. – Вот завтра я зайду к Максимке…

Мобиль тронулся с места, и только тогда Стас сообразил, что не помнит, как отсюда выезжать – не следил за дорогой, полностью доверившись Шрайеру.

Стас включил навигатор, набрал адрес «Парадиза».

А далеко его завез Шрайер. Мимо массива Учебного комплекса, почти до самого края Алексеевки.

По указаниям навигатора Стас выбрался из трущоб на освещенную улицу и только тогда облегченно вздохнул. Холод из тела испарился, только в затылке, в самом основании черепа похрустывали кристаллики льда. Стас посмотрел на свои руки – нормально, пальцы не дрожали.

Мимо Стаса пронесся патрульный мобиль, пронзительно завывая и полыхая огнями. Красный-синий, красный-синий… Несколько теней метнулись прочь от дороги, но патрульные не обратили на них внимания – видимо, мчались по очень важному делу. Может, кто-то еще сейчас пытается выбраться из темного дома, заполненного страхом.

Стасу, например, пять минут назад помощь бы не помешала.

Но он справился сам. Сам…

Стас остановил мобиль, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Он справился, это понятно… Но что там произошло? И даже не то поразило Стаса, что Шрайер оглушил его, обезоружил и оставил в том доме… Это он может попытаться выяснить чуть позже.

Что произошло потом? Почему эти люди… обитатели трущоб… вдруг испугались чего-то… побежали… А ведь они должны были просто разорвать Стаса. В клочья. В кровавые клочья.

Тошнота подступила к горлу, Стас глубоко вздохнул, оглянулся, нет ли в салоне воды. Глянул под сиденье. Открыл «бардачок». Скомканный лист бумаги. Стас взял его, развернул. Не те времена, чтобы просто так разбрасываться бумагой.

Стас включил свет в салоне, открыл окно и сплюнул на улицу.

Значит, Шрайер нашел женщину, написавшую заявление. Долго искал. Только вот заявление он скомкал в кулаке и небрежно бросил в «бардачок». А еще он туда же бросил… Стас присмотрелся. Еще страньше… Четыре печеньки почти рассыпались. Стас взял кусочек, бросил в рот.

Значит, жене отвез и детям… Обрадовал, значит, и в благодарность теперь готов на все? Какого черта?

Стас тронул мобиль с места.

Слева высилась громада Учкома, окна светились – тысячи окон, белесое зарево стоит над комплексом, и никто не экономит энергию. На вышке кокетливо горят красные огоньки – сигнал для вертолетов и дирижаблей, чтобы они, значит, если вдруг прилетят, то не натолкнулись на здания. Уже два года никто ничего летательного над городом не видел, но огни все равно горят. Ребята могут себе позволить. А остальные вынуждены жить по графику. И боже упаси допустить перерасход!