Владимир Березин - Группа Тревиля

Подошла его жена и, сев рядом с Американцем, стала смотреть туда, где лежал кровосос. Ребята свежевали его, уже были видны белые мышцы и сетка сухожилий, белое брюхо вздулось, и сталкеры снимали с него шкуру. Такой был неписаный закон — тело убитой твари принадлежало сталкерам, и они продавали его учёным по сходной цене. Это был как бы бонус.

Правда, отдельные богачи за отдельные богатые деньги пытались вывезти тело, чтобы сделать из него чучело, но сейчас был иной случай.

Надо было похвалить клиента, и Эрик сказал:

— Вы убили замечательного кровососа. Такого сильного и мощного.

Американка посмотрела на них, и они увидели, что она сейчас расплачется. Сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозвищу Палач ждал этого и очень боялся.

Он боялся этого потому, что когда один член команды плачет, это хуже, чем если бы все дулись друг на друга. Это значит, что человек теряет себя и способен сделать что-то неожиданное не боясь своего стыда.

Его приходится контролировать как настоящего монстра. Ошибки умножаются и пострадать могут все. А вот Американец давно перестал бояться своей плачущей жены, сейчас он её просто не замечал.

— И зачем это случилось? Ах, зачем только это случилось? — сказала она и пошла к своей палатке. Они не услышали плача, но было видно, как вздрагивают её плечи под комбинезоном.

Но Американец преобразился.

Эрик удивился, потому что такие преображения случались редко. Вернее, Эрик их не встречал вовсе, хоть и допускал, что человек может разом потерять свой страх.

Они отправились в обратный путь, и Эрик шёл впереди.

— Смотрите, — сказал он Американцу и протянул руку. — Видите вон те заросли?

— Да.

— Вот туда и ушел наш первый кабан. Ребята говорят, что он потихоньку ушёл в заросли, а там как раз мясорубка была. Тут-то ему и конец.

— Пойдем за ним сейчас? — нетерпеливо спросил американец.

Эрик Калыньш смерил его глазами. Ну и чудак, подумал он. Вчера трясся от страха, а сегодня так и рвется в бой.

— Нет, переждем немного.

— Пожалуйста, пойдемте в тень, — сказала американка. Лицо у нее побелело, вид был совсем больной.

Они прошли к развесистому дереву, под которым стоял автомобиль, и сели.

— Очень возможно, что он уже издох, — заметил Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Подождем немножко и посмотрим.

Американец, кажется, ощущал огромное, безотчетное счастье, никогда еще им не испытанное. Он как бы примерялся к этому счастью, как к кладу, думал, как им будет пользоваться и как он его мог бы унести.

— Да, вот это была скачка! — сказал он. — Я в жизни не испытывал ничего подобного. Правда, чудесно было?

— Отвратительно, — сказала она.

— Чем?

— Отвратительно, — сказала она горько. — Мерзость.

— Знаете, теперь я, наверно, никогда больше ничего не испугаюсь, — сказал американец. — Знаете, я бы с удовольствием еще раз поохотился на кровососа. Я их теперь совсем не боюсь. В конце концов, что они могут сделать?

— Правильно, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — В худшем случае они высосут вас как апельсин.

«Ведь вот какой стал», — думал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. Дело в том, что многие из них долго остаются мальчишками. Некоторые так на всю жизнь. Пятьдесят лет человеку, а фигура мальчишеская. Пресловутые американские мужчины-мальчики лезут за адреналином в каждую дырку. В женскую дырку или в эту Зону, которая сама по себе большая дыра. Чудной народ, ей-богу. Но сейчас этот Американец ему нравится. И наставлять себе рога он, наверно, тоже больше не даст. Что ж, хорошее дело. Хорошее дело, черт возьми! Бедняга, наверно, боялся всю жизнь.

Страха больше нет, точно его вырезали. Вместо него есть что-то новое. Самое важное в мужчине. То, что делает его мужчиной. И женщины это чувствуют. Нет больше страха.

Этого сталкера она видела таким же, каким увидала накануне, когда впервые поняла, в чем его сила. Но её муж изменился, и она это видела.

— Вам знакомо это ощущение счастья, когда ждешь чего-нибудь? — спросил американец, продолжая осматривать угрюмый пейзаж Зоны. Сейчас он казался полководцем, что выиграл свою главную битву и теперь осматривает пространства побеждённой страны.

— Об этом, как правило, молчат, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач, глядя на лицо американца. — Скорее принято говорить, что вам страшно. А вам, имейте в виду, ещё не раз будет страшно.

— Но вам знакомо это ощущение счастья, когда предстоит действовать?

— Да, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — И точка. Нечего об этом распространяться. А то всё можно испортить. Когда слишком много говоришь о чем-нибудь, всякое удовольствие пропадает.

— Оба вы болтаете вздор, — сказала американка. — Погонялись в машине за тремя беззащитными животными и вообразили себя героями.

— Прошу прощения, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Я и правда наболтал лишнего.

«Уже встревожилась», — подумал он.

— Если ты не понимаешь, о чем мы говорим, так зачем вмешиваешься? — сказал американец жене.

— Ты что-то вдруг стал ужасно храбрый, — презрительно сказала она, но в ее презрении не было уверенности. Ей просто было очень страшно.

Эрик Калыньш по прозвищу Палач проверил все стволы — свой, как обычно, но и стволы американцев, хотя им оставалось всего два-три часа хода по Зоне.

— Если что случится, вы стреляйте из «Калашникова», — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Вы к нему привыкли. СВУ оставим у вашей жены. Я беру свою пушку. Теперь послушайте, что я вам скажу. — Он оставил это напоследок, чтобы не встревожить американца. — Место тут опасное. Я предлагал вам не праздновать, пока мы не вернёмся, но вы отказались. Так вот, здесь я в прошлый раз видел снорка. Это бывшие люди, чрезвычайно опасные — быстрые и сильные. Вы сразу отличите их от других существ — если они далеко, то они будут нюхать землю, у них такие лица, будто на голову надет рваный противогаз — никто не знает, настоящий ли это противогаз, истлевший от времени или просто у них отрос хоботок, похожий на шланг, ведущий к банке с активированным углём. У нас раньше эту банку носили в сумке на поясе, а не как у вас, сразу прикрученную к маске.

Так вот, снорки могут разорвать вас пополам, и убежать от них нельзя. Они всё равно быстрее вас. Вы будете обязаны их убить, причём сразу. Когда они ранены, добить их очень трудно. Не пробуйте никаких фокусов. Выбирайте самый легкий выстрел.

Да, я понимаю, что вас тревожит — снорки как бы не звери, не обычные монстры.

Снорки — это бывшие люди.

Но знайте, закон будет на вашей стороне. Эти случаи официально оговорены во Втором международном соглашении по статусу Зоны.

Американец дёрнулся, но ничего не сказал.

Они уже миновали пространство между холмами, и Палач стал думать, что напрасно пугал американца, который сиял как блин.