Кирилл Кащеев - Жрица голубого огня

– Эй, ты чего? – хватаясь за ушибленное ухо, мальчишка-шаман отпрянул.

– Ничего, – сквозь зубы процедил кузнец. – Судорога. Из тайги, дедушка, из тайги, – поворачиваясь к любопытному старикану, сказал он.

– Беженцы небось? – сочувственно поцокал языком дедок, оглядывая почему-то именно Аякчан.

Девочка недобро покосилась на него из-под края спадающего на лицо платка.

– Ну и как там мэнквы-то, лютуют? – выкрикнули из передней части очереди.

– Не-е! Мэнквы, они… – опять счастливо осклабился Донгар.

Сапог Хакмара снова вошел в прямое соприкосновение с его ухом.

– Чего, опять судорога? – хватаясь за резко покрасневшую мочку, обернулся Донгар.

– Она самая. Еще чуть-чуть – и совсем покорчит, – угрожающе глядя на него, процедил кузнец. – Лютуют, дедушка, – успокаивающим тоном, словно это сообщение должно невесть как утешить старика, сообщил Хакмар. – Нет и слов таких, чтоб описать, чего творят людоеды.

Аякчан вмешалась прежде, чем вытянувший от любопытства шею дед попросит Хакмара все-таки поднапрячься и найти подходящие слова.

– А что это у вас, дедушка, сани наполовину пустые? – поинтересовалась она. Первейший из уроков, преподанных будущим жрицам на человековедении: что выберет простой человек – возможность получить ценные сведения или поговорить о самом себе? Ответ: конечно, себя предпочтет, любимого! Впрочем, как Аякчан убедилась на практике, с вроде бы непростыми жрицами это правило тоже срабатывало.

– Как же им быть полными, девонька, как быть полными? – тряся жиденькой седой косицей, немедленно вскинулся старик. – Как беда-то пришла, чэк-наи, потопы Огненные подниматься стали, да Вэс появились, да мэнквы ваши поналезли… – приехавших из тайги ребят он мгновенно записал в «мэнквовладельцы», – вовсе никакой торговли не стало! Пушнины нет, рыбы хоть те же ороки, хоть поморы вдвое меньше возят…

– А чего возят, то все жрицы забирают! – снова выкрикнули из очереди.

– Но-но, поговори у меня против Храма! – мгновенно появившийся рядом стражник, поигрывая длинной плетью, обвел очередь недобрым взглядом.

– Да что ж вы напраслину-то возводите, господин стражник! – возмутился все тот же голос. – Вот же люди слышат – разве ж хоть слово против Храма кто сказал? Наоборот, спасибо нашим благодетельницам-жрицам, кабы не они, кто на Сивире все хорошее к рукам-то прибрал бы? Благодарны мы им за то аж до потери всех имеющихся душ и полного исхудания тела!

Сопровождаемый злорадным хихиканьем очереди, стражник разбуженным посреди Ночи медведем ринулся в толпу отыскивать шутника.

Зато лицо Донгара вдруг просветлело, будто с души мальчишки разом свалился тяжкий груз.

– Я знал, однако! – во весь голос застонал он. – Чувствовал! Это у нас в пауле все темные, необразованные, а здесь, в городе, понимают люди правильно, что жрицы еду забира… Ай! Хакмар, может, тебе отвар приготовить – не прекращаются, однако, судороги?!

– Ты рот закрыть попробуй – глядишь, мне и полегчает, – ласково предложил Хакмар.

Аякчан невольно захихикала, глядя, как сперва Донгар недоуменно приоткрыл рот, а потом быстро его захлопнул и даже зажал ладонями в страхе перед обострением Хакмаровой неведомой болезни. Ну какой из него Кайгал Грозный, убийца жриц? Разве что от хохота какая из них помрет.

Неторопливо движущаяся очередь придвинулась почти к самой городской стене. Парочка откормленных стражников во главе с красномордым мужиком в куртке с нашитыми железными пластинами – не иначе как начальником, – не обращая внимания на жалобные причитания старика, принялась потрошить мешки с порсой.

– Игрок-то ты, может, и хороший, однако – какой из тебя стражник? Разве ж стражнику только сила нужна? Ум нужен, соображение!

Аякчан лениво повернула голову на раздающиеся поблизости голоса. Маленький и какой-то приплюснутый, будто великан вроде мэнква ему по голове дал, стражник наскакивал на подпирающего воротную створку здоровенного, как медведь, парнягу. Тот и впрямь походил на медведя – с короткой, будто шерсть, и такой же жесткой щетиной на голове, бугристыми мускулами, от которых потрескивала на плечах толстая стражницкая куртка, и маленькими прижмуренными глазками на простоватой, плоской, как бубен, физиономии. Далеко не сразу Аякчан сообразила, что парень-то совсем мальчишка, не старше ее самой – уж больно здоровенным тот был. Девочка невольно хихикнула: даже в высоком шлеме наскакивающий на мальчишку-переростка немолодой дядька выглядел нелепо – как цыпленок, атакующий медведя! Тот, видно, и сам понимал, что смешон, а от того ярился еще больше:

– Стражник должен только взглянуть на человека и враз понять – можно его в город пускать али нет! А ты? Ты ж тупой! Вот гляди, ты, гора мяса… – взгляд мелкого стражника обежал толпу и вдруг хищно блеснул. – А ну иди за мной! – скомандовал он молодому и ринулся вперед. Его здоровенный товарищ неспешно отвалился от стены и, косолопя, двинулся следом.

У Аякчан стало жарко на сердце – смешная парочка, здоровенный и мелкий, направлялась прямо к ним! И сейчас ей вовсе не было смешно!

– Во-от! – задирая голову и оглядывая сидящих на оленях Аякчан и Хакмара, протянул стражник. – На ребят этих погляди! – со злорадным удовлетворением протянул он. – Вот кто они такие и можно ли их пропускать – не натворят ли чего? – строго вопросил он у младшего.

У Аякчан даже ладони вспотели. «Не пропустит!» – со всей отчетливостью поняла она. Найдет к чему придраться! Просто чтоб доказать младшему, но более сильному, кто здесь на самом деле главный! Конечно, она может сорвать платок, показать свои голубые волосы – на руках в ворота внесут, будут вперед забегать и мелко кланяться. Но все ее планы полетят в Нижний мир! Не пройдет и пары мгновений, как она окажется в Храме – и тогда ей уже не удастся использовать Черных самой! Самое большее, что ей светит, – благодарность от настоятельницы местного Храма, которая уже от своего имени преподнесет бесценный подарок верховным жрицам! А потом от нее же – Огненный шар в живот где-нибудь в темном уголке, чтобы избавиться от слишком много знающей девчонки!

– Так можно их пропускать? – клюнутым петушком подпрыгивая от нетерпения, требовательно вопросил старший стражник.

Похожий на медведя мальчишка лениво взглянул на их троицу из-под полуопущенных век и хрипловатым голосом сказал:

– Никак нельзя.

– Ч-чего? – явно ожидавший услышать совсем другой ответ, поперхнулся старший.

– Беспокойства от них будет много, – обстоятельно, но немногословно пояснил здоровяк.

Мнение мелкого стражника о юных приезжих моментально переменилось:

– Вот и видно, что ты ничего не понимаешь! Не видишь разве – олени у молодого господина добрые, поклажа во вьюках… – кивая на Хакмара, затараторил он. – Парень с ним – проводник, не иначе, – бесцеремонно тыча пальцем в Донгара, сообщил он. – Да девка-прислужница! – И палец уперся прямо в Аякчан.