Виталий Абоян - Ипостась

Существовала еще одна проблема: посещение туалета. Выйти в маленькую комнатку с дырой в полу совершенно нереально. Лучше было бы забраться на крышу, а не радоваться, что досталось место внутри. В животе отчаянно урчало, болело и пробивало дорогу наружу в обе стороны. Шанкара здорово мутило, а внизу на штанах – он это чувствовал – потихоньку расплывалось зловонное пятно. Соседи особенно не замечали смрада, исходящего от молодого человека, поскольку плотность запахов пота и продуктов, которые многие везли с собой, смешивала все в единую густую удушающую атмосферу. Десай пытался держать лицо ближе к открытому окну, но это помогало мало. Несколько раз он ловил крепко сжатыми зубами то, что рвалось выйти наружу.

Они отправились на восток для того, чтобы предотвратить катастрофу. Джемадар [16] Джемадар – предводитель общины и наставник тхагов . В каждой общине может быть один или несколько джемадаров. общины Раджеш, который возглавил нелегкий поход, лично задушил своим румалем тех тхагов, кто пробовал новый наркотик «джьяду гумра», привезенный откуда-то с востока. Раджеш объяснил, почему. Шанкар мало понял из объяснений джемадара, но поверил ему. Десай видел, во что превратились те, кто вдыхал порошок. В их глазах больше не было веры, в их головах не осталось места для дхармы, Кали стала для них пустым звуком.

Раджеш выяснил, откуда торговцы привозили «джьяду гумра». Правда, точного места никто из них не смог указать – именно не смог, они его не знали. Никто не нашел бы в себе силы устоять перед методами, которым учила Кали, – то, что осталось от торговцев после разговора с джемадаром и двумя бхутотами, теперь покоилось на дне глубокой ямы недалеко от деревни, где родился Шанкар.

Джемадар узнал, что «джьяду гумра» делают из какой-то травы, которая растет в горах на севере Мьянмы, у самой границы с Китаем. Торговцы утверждали, что в других местах волшебная трава не растет. Еще они говорили, что сорванное растение быстро теряет свои особые свойства и готовить «джьяду гумра» нужно сразу же. То есть производили наркотик неподалеку от места, где росла волшебная трава.

Раджеш посчитал, что этой информации достаточно. И он не ошибся.

В течение двух месяцев восемнадцать тхагов скитались по горам северной Мьянмы. На их долю выпало тяжелое испытание, но никто из них не роптал – люди делали это ради темной богини Кали. Ради существования самого мира, как объяснил им Раджеш.

Когда тхаги наткнулись на долину, в которой на фоне сочной зелени резко выделялся небольшой островок травы с узкими короткими листочками и верхушками стеблей, усеянными светло-голубыми цветками, их оставалось всего шестеро. Остальные двенадцать воссоединились с Брахманом, им помогла Кали.

Руки еще раз быстро смотали шелковый платок в петлю, которая мгновенно затянулась на указательном пальце, потом раскрутили его обратно. Этот румаль почти новый, Шанкар пробыл бхутотом недолго – всего один день. Сначала он точными, хорошо отрепетированными движениями задушил тех шестерых оборванцев, что варили голубые цветки в каком-то рассоле. А потом, после того как их обнаженные тела, пронзенные острыми деревянными кольями, скрылись под грудой камней, Шанкар достал свой румаль во второй раз. И больше не прятал его.

Джемадар Раджеш сказал, что теперь Шанкар отправится в Лудхияну, на север. Десай знал, что это означает – там, недалеко от Лудхияны, проводились еженедельные Игры, посвященные темной Шакти Шивы Кали. Сам Шанкар однажды побывал там, зрелище было незабываемым. Так что слухи об Играх доходили в самые отдаленные уголки Индии. Говорят, что количество трупов, которые увозили в близлежащий карьер, никто не считал – слишком сложно посчитать, когда перед тем, как его убить окончательно, человека разрезают на десяток кусков разного размера. Да и не нужно никому вести подобный подсчет.

Богиня Кали освобождала своих адептов от бренного тела, от помыслов глупого «я», соединяя сознание с Брахманом. Умереть за богиню было привилегией каждого тхага, и Шанкару выпал шанс слиться с Абсолютом, достичь наивысшего блаженства. Только...

Только он испугался. Он предал Кали, предал свои идеалы и своих соплеменников. Как румаль снова появился в руках, Шанкар помнил плохо. Как будто сам прыгнул в ладони, закручиваясь в тугой крепкий жгут.

Первым Шанкар освободил Раджеша. Опытный джемадар не успел даже понять, что происходит, когда ловкие руки нового бхутота затянули петлю на его шее. А потом пальцы Шанкара повернули жгут особым образом, помогая сознанию джемадара мгновенно отправиться на суд Кали.

Оставшихся четверых Десай задушил поодиночке. Они ничего не подозревали, не ждали предательства и покидали этот мир быстро и спокойно. Лишь последний – Наваль – пытался вырваться, но Раджеш не ошибся, назначив бхутотом Шанкара: движения молодого человека были быстры и точны, Наваль присоединился к товарищам спустя минуту.

А теперь Шанкар бежал. Куда угодно, лишь бы больше никогда не встречаться с тхагами. Он не желал разделять судьбу жертв Игр во имя богини Кали, он утратил веру, усомнился, испугавшись смерти. Он понимал, что умрет только оболочка, человек по имени Шанкар Десай, что мир неизменен, что нет никакого Шанкара, а есть только дух Брахмана и его ипостаси, и аватары его ипостасей, и порождения аватар. Но он испугался. Он усомнился.

Потому что вот этот, набитый людьми вагон был слишком уж настоящим, он не казался порождением воображения духа, мимолетной мыслью Брахмы, явлением замысла Вишну. Потому что сам Шанкар, мокрый от пота и дрожащий от боли в животе, все чувствовал, он видел мир, как Шанкар Десай. И не хотел умирать.

Боли в животе появились сразу после того, как он убежал в лес, оставив тела убитых им тхагов гнить на заваленном мусором полу разрушенного здания. Шанкар лишь засыпал их каким-то хламом, кучи которого громоздились по всему коридору. Он не выполнил ритуал до конца, не открыв товарищам путь к богине, и поплатился за это.

Его вырвало несколько раз, а потом появились боли. Его лихорадило, но не сильно. Через несколько дней на ладонях появились ранки, которые никак не желали заживать. Глаза слезились от сильной рези, солнце, казалось, разъедало их своими лучами. Шанкар случайно заметил собственное отражение на вокзале, где он садился в поезд. Человек, отразившийся в мутном зеркале, имел откровенно больной вид: ввалившиеся щеки, красные, истекающие какой-то слизью глаза, покрытые язвами, словно расчесанные, руки. И грязная, рваная одежда, которую погнушались бы надеть и бомжи.

Поезд начал замедлять ход, потом резко дернул и остановился совсем. Шанкар почувствовал, что силы оставили его, сфинктеры расслабились, и из молодого человека потекло двумя потоками. Люди, сидевшие рядом с Десайем, отпрянули в сторону, но при той плотности, с которой был заполнен вагон, отодвинуться получилось всего чуть, и досталось многим.