Олег Верещагин - Горны Империи

Стараясь ничего не показывать, небрежным движением бывалого человека Денис зарядил пистолет, передернул затвор, поставил на предохранитель, убрал со второй обоймой в набедренную сумку. Все это время он косился на мать, но Валерия Вадимовна разложила на своем краю стола какие-то бумаги и на оружие посмотрела лишь мельком. Впрочем, у нее на ремне тоже висел 442-й «Байкал» в белой кобуре. А 441-й, надо полагать, у отца под формой…

Отец между тем уже разложил на столе свой бумажник. Денис с интересом сунулся ближе. Оказалось, что отец обналичил где-то выданный ему аккредитив – и мальчишка с еще большим интересом, чем форму семиреченца, рассматривал здешние деньги.

Деньги тут тоже назывались рублями – копеек и вообще металлических монет не было. Но здешние рубли здорово отличались от привычных Денису имперских. Во-первых, они были квадратные и большие, а не прямоугольные и всего с ладонь (и это был как раз минус – Денис недавно обзавелся бумажником, очень им гордился, а теперь получалось, что купюры не поместятся там). А во-вторых – были куда красочнее имперских рублей, выдержанных в сумрачной сине-вишневой гамме, со строгим геометрическим орнаментом, стилизованными «под кириллицу» цифрами и надписями и хмуро-медальными фасами Петра I, Екатерины II, Жукова, Пушкина, Ломоносова, Столыпина… Здешние рубли были разноцветные, как калейдоскоп: ярко-желтые, огненно-красные, густо-синие, да еще и в переливчатых разноцветных разводах и пятнах, вместо портретов – красивые сочные пейзажи, имевшие стереоскопическую глубину. Смешили цифры – ни одной бумажки ниже ста рублей, были по миллиону и по сто миллионов!!!

– Рассматриваешь? – спросил Борис Игоревич, присаживаясь рядом с сыном. – Не удивляйся.

Это вот, – он тронул «миллион», – всего лишь один «жук» [6] На денежных купюрах Русской Империи еще с середины Серых Войн (до этого деньгами служили «чеки» – расчетные обязательства РА) изображены: 1 рубль – мужчина, женщина, два мальчика и девочка (как символ русской семьи); 3 рубля – А.С. Пушкин; 5 рублей – предприниматель Демидов, основатель династии; 10 рублей – М.В. Ломоносов; 25 рублей – П.А. Столыпин; 50 рублей – Г.К. Жуков; 100 рублей – Екатерина II; 200 рублей – Александр II; 500 рублей – Петр I; 1000 рублей – Птица Рух и Хадарнави (персонажи арийской мифологии, известные в наше время как «двуглавый орел» и «Георгий Победоносец»). Соответственно, русский народ, склонный к неизлечимой самоиронии, окрестил купюры (по порядку): «пикничок», «Саша», «Дема», «нос», «Аркашка», «жук», «Катя», «Шура», «Петя» и «штука». Купюры в 1000 рублей используются, как правило, в расчетах между структурами (не людьми) внутри страны и для международных расчетов. Сама денежная система Империи жестко привязана к золотому стандарту и не подвержена инфляции. Монеты – медные копейка, две, три и пять копеек – помечены Хадарнави, алюминиевые десять, пятнадцать, двадцать и пятьдесят копеек – Птицей Рух. Рублевая алюминиевая монета помечена профилем князя Святослава Отважного. Помимо этого, как раз в описываемый период стал выпускаться золотой червонец – средство денежного накопления, международных расчетов и знак престижа Империи. Он котировался на 30 % выше номинала (официально равен 10 рублям или 20 граммам чистого золота) и был помечен Птицей Рух. . Средняя зарплата здесь.

– Мало, – пробормотал Денис. Отец получал жалованье двести двадцать имперских рублей, мать – сто семьдесят.

Считалось, что это очень много. Большинство родителей Денисовых одноклассников получали сто – сто пятьдесят рублей и жили вполне в достатке.

– Мало, – подтвердил отец. – Средняя зарплата для тех, у кого есть работа.

– А почему нет мелочи, пап? – Денис посмотрел на просвет одну из купюр.

– А потому что нет смысла ее штамповать при таких числах. Тем более что металлы у них дороги. А так привыкай, нам долго такими пользоваться.

– Мы теперь миллионеры, – уныло сказала мама, поднимая голову от своих бумаг. – Всю жизнь мечтала сорить миллионами.

– А что, – охотно подтвердил Борис Игоревич, обнимая жену за плечи, – тут на базарах даже песенку такую поют… – Он прокашлялся и дурашливо пропел:

И еще:

Преувеличено, конечно, но, по-моему, отличная песня.

– Отличная, – охотно согласился Денис, – если ты мотив не переврал.

– Никакого почтения к отцу… – Борис Игоревич щелкнул сына по уху и снова взял одну из купюр. – Д-да-а, защита очень неплохая. И все-таки подделывают.

– Подделывают деньги? – недоверчиво спросил Денис.

Отец кивнул. Потом посмотрел в окно и сказал:

– А на твоем месте, сын, я бы пошел в коридор и посмотрел. Там скоро будет примечательное зрелище – море Балхаш.

Море, скользящее за окнами поезда, казалось бесконечным и завораживающим в своей однообразности. На его поверхности не было ничего – ни кораблей, ни лодок – кроме мелкой ровной ряби, да еще где-то вдали порой смутно угадывались очертания островов. Или, может, это были просто тучи над горизонтом?

Тем не менее Денис смотрел на море достаточно благосклонно. Может быть, потому что оно напоминало ему Балтику.

– Впечатляет, не так ли?

Мальчишка излишне резко повернулся на прозвучавший рядом густой бас. И столкнулся взглядом с глазами, глядящими на него из зарослей рыжих с проседью волос, казавшихся сплошной массой – борода-усы-шевелюра… Впрочем, серые глаза глядели вполне благосклонно, и Денис кивнул:

– Да, – а затем присмотрелся к их обладателю.

Грузный высокий мужчина лет сорока подошел, тем не менее, совершенно бесшумно и теперь стоял у соседнего окна, так же, как и сам Денис, облокотясь о перильца. Он был одет в серый костюм-тройку – такие Денис видел только в кино и на картинках – и обут в зеркально сверкающие туфли с тупыми квадратными носами; по солидному пузцу пролегала золотая цепочка карманных часов.

– Меня тоже, – сообщил сосед. – Сколько раз проезжаю вдоль этих берегов – каждый раз восхищаюсь и ужасаюсь.

– Почему ужасаетесь? – полюбопытствовал Денис.

Рыжебородый повел рукой:

– По площади – половина территории Европы. Там, под водой – города Талды-Курган, Усть-Каменогорск, Семипалатинск, Урумчи… весь восточный Тянь-Шань, самые высокие пики которого стали островами… пустыня Такла-Макан с древним Кашгаром… А там, где были пески Бетпак-Дала и Муюнкума – горы Голодные и субтропические леса… И это произошло по вине человека… – Он с непонятной строгостью взглянул на завороженного его речью – какой-то распевной и плавной – Дениса и улыбнулся: – Лет сорок назад, когда я был помладше тебя, то нырял к развалинам поселков…