Олег Верещагин - Горны Империи

Денис хотел. Утром кружка чая с травками – и все, когда Валерия Вадимовна подняла мальчишек, то они второпях не поели.

– Нет… не хочу, – бормотнул он.

И тут же его живот опроверг это заявление громким звуком. Настя рассмеялась и, точным движением взяв Дениса за запястье, неожиданно сильно потянула внутрь:

– Да заходи ты, чего? Разувайся и садись, я тебе налью.

Денис обомлел от прикосновения пальцев – тонких, сухих и теплых. До такой степени, что потерял волю. И, стаскивая легкие ботинки, поймал себя на том, что у него нет мыслей – именно нет. И что он нелепо улыбается.

«Колдунья!» – подумал мальчишка неожиданно и вполне всерьез.

Он прошел к столу и сел. И тут же перебрался с угла, в котором было пристроился. Неловко улыбнулся, метнул на девчонку, подошедшую зачем-то к окну, опасливый взгляд. Нет, неужели она не видит?!

– Я такая смешная? – улыбнулась Настя, поворачиваясь.

Денис вздрогнул:

– Ты что, ви…

Он не договорил слова «видишь», прикусил язык. Но Настя, уверенно проходя через комнату, без обиды, легко ответила:

– Не вижу, конечно. Слышу. Слышно же, когда человек улыбается… Я сейчас принесу поесть, подожди.

– Я помогу! – вскочил Денис.

Настя удивилась:

– Ты что, к печной заслонке прилипнуть не боишься?

– В смысле? – насторожился Денис.

– Поверье есть такое, – охотно разъяснила девчонка. – Что мужчина к печной заслонке если прикоснется – прилипнет. Дед рассказывал, был случай – во время Серых Войн. Бабка наша на мужиков разозлилась и три дня им есть не варила. Три дня все на сухомятке сидели, но к печке ни один не подошел. Суеверие, конечно… А все ж таки, вдруг – чем тебя тогда отклеивать?

Настя засмеялась и вышла. Денис хмыкнул, откинулся к ковру на стене, стал глядеть в окно – бездумно. Солнце снова ушло в плотные тучи. Проскакали рысью двое всадников. Проехала легковая машина – надо же…

– Вот, доброго здоровья, ешь на здоровье! – вывел его из задумчивости голос Насти.

Девчонка поставила на стол большую миску, до краев налитую огненно-красным борщом. В нем плавал шмат сметаны и гордо лежал кусок мяса. Рядом – чашечкой вниз – устроилась ложка и стояла тарелка с нарезанным хлебом. К сожалению, он был тоже серый, Денис уже и не чаял когда-то увидеть черный хлеб. Но борщ пахнул одуряюще.

– Не остыл еще, – предупредила Настя, становясь сбоку и склоняя голову к плечу. – У нас кухня летняя, снаружи. А у вас дома не такие, как у нас? В Империи, в смысле?

– Нет, совсем не такие, – сказал Денис и снова осекся. Ну и как ей рассказать?.. – А ты чего стоишь? Садись.

– Пока мужчины едят – женщины стоят, – поучительно сказала Настя. – Разве у вас не так?

– Нет, – покачал головой Денис. – У нас все садятся.

И принялся за борщ.

Денис, конечно, был голодный. Но борщ ел с удовольствием не только поэтому.

– Это ты готовила?

– Это – я сама, а вообще мы с мамой и с тетей Ирой готовим… это дяди Игоря жена. А что, вкусно?

– Очень.

Денис хотел было просто кивнуть, чтобы не отвлекаться, но вовремя опять вспомнил – и хрюкнул это слово под смех Насти:

– Ну ладно, ладно, ешь, не буду больше спрашивать.

Денис ел, но при этом не сводил глаз с Насти, которая двигалась по комнате, что-то делая по хозяйству. Будь Денис немного поискушенней – он бы понял, что девчонка в сущности не делает ничего, практически перекладывает вещи с места на место.

Может быть, впервые в жизни Денис так внимательно смотрел на девчонку. Они с Войко – да и все знакомые мальчишки – искренне считали, что девчонки не стоят внимания. Нет, Денис отлично знал, в чем различие между женщиной и мужчиной, откуда берутся дети и вообще… Но он никогда не примерял никого конкретноиз девчонок «на себя» – не представлял рядом с собой ни в постели, ни в качестве спутницы жизни. Пожалуй, можно было сказать, что девчонки ему нравились… чуть меньше красивых собак, немного больше красивых лошадей.

И вот…

Как она ходила, как протягивала руку к вещам, как нагибалась, как выпрямлялась, поворачивалась, привставала на цыпочки, перебрасывала косу – все это приводило Дениса в тихое восхищение. А лицо – когда она поворачивалась лицом… Денису хотелось попросить: «Открой глаза!» Какие они у нее? Почему-то казалось, что серые и теплые. Ведь есть же они – эти глаза? Глаза, которые никогда ничего не видели…

– Очень вкусно, – сказал Денис чужим голосом.

Судорожно хотел вспомнить формулу благодарности, но в сенях послышались веселые голоса и вошел Гришка. За ним – смеясь и переговариваясь – еще двое мальчишек.

– Настена!.. – начал он. И замер, удивленно глядя на Дениса: – О, привет! Решил заехать?

Как и в прошлый раз, он был босиком, но без фуражки и нагайки, зато в рубашке. Ввалившиеся следом за Гришкой двое казачат в упор рассматривали Дениса. Тоже босиком, в подвернутых штанах и легких рубашках с засученными рукавами, они были неуловимо похожи друг на друга и Мелехова – чем-то, что Денис для себя определил как манеру держаться. Хотя внешность обоих мальчишек была отличной и друг от друга и от классического воплощения славянского типа Гришки. Один – повыше – был скорей похож на англосакса: тонколицый, рыжеватый, с прямым носом, – но совершенно неожиданно жуткими глазами. Табачного желто-зеленого цвета, эти глаза имели вертикальные зрачки, как у кота. Другой – ниже и плотней, – русый, но смуглый и круглолицый, имел явную примесь казахской или киргизской крови, даже серые глаза были слегка раскосыми.

Денис поднялся.

– Я хотел поговорить о деле, – сказал он. – И не только с тобой. Со всеми вашими ребятами. Это общее дело.

Более всего удивило Дениса, что в здании школы – комплексе пещер в гранитном откосе у реки – оказалась юнармейская комната! Войдя туда и увидев знакомые плакаты, Денис не выдержал:

– А у вас что, юнармейцы есть?!

– Да мы все юнармейцы и есть, – Гришка тоже явно удивился.

Табачноглазый Ромка и круглолицый Тоха отправились по станице – собирать только-только разошедшихся по домам ребят. Денис про себя отметил, что начало для митинга не совсем удачное – мальчишки только-только разошлись по домам, приготовились отдохнуть после работы в саду – и нате вам, летите в школу, с вами пацан из Империи говорить будет! Он и вообще засомневался, что придут – но Гришка только фыркнул через губу и сейчас сидел на парте, качая ногой.

Впрочем, увидев юнармейский кабинет, Денис и сам понял – придут. Но настроение, конечно, будет – ой.

Не ошиблись ни Денис, ни Гришка. Не прошло и получаса, как комната начала наполняться казачатами. Причем почти все громко выражали свое недовольство. Кое-кто из них успел привести себя в порядок, но большинство явилось в том же рабочем виде, в каком тут был и сам Гришка. А он совершенно неожиданно стушевался – и Денис удивился… но, поймав взгляд казачонка, понял: проверяет на вшивость. Снова и опять. Мол, ты их собирал? Собирал. Ты с ними говорить хотел? Хотел. Давай.