Олег Верещагин - Горны Империи

Женщина покраснела и почти отдернула руку, а Валерия Вадимовна рассмеялась, откладывая вилку:

– Мне остается только ревновать. Ольга Ивановна, вы ведь просто красавица и умеете готовить намного лучше меня… Ладно, – она поднялась с решительным видом, – тоже пойду… готовить. Небось уже все заждались.

– У тебя и правда красивая мама. – Денис шнуровал ботинки, поставив ногу на крыльцо.

Олег посмотрел тревожно и внимательно – он, кажется, боялся, что Денис смеется над ним. Но Третьяков-младший был совершенно серьезен. Выпрямившись, он одернул шорты.

– Сегодня пойдешь со мной на площадь?

– Конечно, пойду, – удивленно ответил Олег и задержал взгляд на галстуке Дениса – отчетливо завистливый взгляд.

Денис напрягся и подумал: если сейчас попросит «такой же» – значит, плохо дело, чего-то не понял.

Но Олег только вздохнул:

– Мама и правда красивая… а была совсем… в смысле – очень, пока отец был живой. А потом… конечно, с твоей не сравнить… – Олег помолчал и вдруг спросил: – Денис, а почему ты один в семье?

– Мама больше не может рожать. – Денис зашагал к калитке и не смотрел на Олега, пока отвечал. – Ее ранили. Давно. И так получилось… Они у нас ровесницы. – Мальчишка наконец-то обернулся на шагающего следом друга и улыбнулся: – Все будет. Обязательно.

Он не стал конкретизировать, о чем говорит. Но Олег кивнул. И видно было, что он и правда понял.

Песню было слышно еще метров за сто от будущей школы. Олег и Денис переглянулись, и Денис удивленно сказал:

– Володька.

Да, несомненно – где-то внутри Володька горланил совершенно самозабвенно:

Кенесбаев отнесся к охране серьезно – двое полицейских стояли у входа, еще четверо ходили парами по периметру, хотя и был день. Мальчишек пропустили только после того, как Денис предъявил удостоверение личности и поручился за Олега. Они почти вбежали в коридор – и остановились при входе в зал. Шесть или семь мужчин – в рабочей потрепанной одежде, деловито переговаривающихся – шоркали от старой краски стены и что-то мерекали с полами. Франц Ильич гордо прохаживался туда-сюда и что-то указывал тростью (его выслушивали вежливо, кивали, но, как заметил Денис, делали по-своему). А Володька распевал, сидя на решетчатой лестнице и болтая ногами. Впрочем, увидев Дениса, он тут же опасно слетел вниз с воплем: «Денис!» – и бросился к Третьякову.

Правда, затормозил в полушаге, смутился и махнул рукой:

– А мы тут… работаем.

– Вижу, – улыбнулся Денис. – Доброе утро, Франц Ильич. Доброе утро, – это он сказал мужчинам, которые с интересом смотрели на мальчишек и ответили вразнобой, но доброжелательно, а потом вернулись к работе. – Это кто? – понизив голос, кивнул на них Денис.

Володька пожал плечами:

– А… наши. С шахт позакрытых. Помочь пришли.

– Держи, – Денис передал Олегу несколько крупных купюр. – Забирай этого, – он толкнул Володьку в затылок, – и купи-ка инструментов для ремонта… – Денис примолк, поняв, что не очень представляет, что именно надо купить. Как-то не приходилось ему заниматься такими вещами.

Но Олег кивнул:

– Да понятно. Сейчас сбегаем.

– А с тобой остаться можно? – непосредственно спросил Володька и огорченно посмотрел на Дениса.

Тот отрицательно покачал головой:

– Олегу помоги, если уж работать собираешься. А я пока тут…

Володька вздохнул, но возражать не стал и покорно направился за Олегом к выходу.

Подошел Франц Ильич.

– Честно говоря, я не ожидал, что кто-то придет вот просто так… а утром пришел – люди ждут около дверей, охранники их не пускают… – Он проводил взглядом уходивших мальчишек. – Володя отлично поет, ты знаешь?

Денис кивнул, перевязывая галстук, как и вчера, на голую шею.

– Ужасно, что мальчику с его талантом досталась такая судьба… – сказал старый учитель.

– При чем тут судьба, Франц Ильич? – резко спросил Денис. – Судьба. Просто слово такое для оправдания бессилия и трусости. Простите…

– Ничего, – учитель вздохнул. – Возможно, ты и прав. Мне хочется верить, что ты прав. Мне оченьхочется верить, что ты прав.

– Вы знали его родителей? – Денис примерился и ловко сорвал пахнущий сыростью занавес, отскочив из-под кишевших мокрицами складок. – Фу!

– Нет, – Франц Ильич поворошил тростью затхлые складки занавеса возле своих туфель. – Володя найденыш. Неясно, что с ним, где родители… Ему было три года, когда его нашли в лесу, на юг от поселка. И все. Искали, конечно, родителей или родню, но так – спустя рукава. А потом – привыкли, что есть такой вот мальчишка. Ходит, поет. Никто его особо и не обижает…

– Привыкли… – Денис пнул складки. Гадливо даванул ногой выбравшуюся оттуда жирную мокрицу. Поднял глаза на учителя. – Мы когда сюда ехали, я видел – дети в луже играют. К этому тоже привыкли?

С языка у Дениса готовы были сорваться еще немало злых – и справедливых! – слов. Тем более что Франц Ильич молчал. Но именно это молчание и заставило Дениса потупиться и тихо пробормотать:

– Простите…

– За что? – тихо спросил Шенк. И положил длиннопалую сухую руку на голое плечо Дениса. – Ты все правильно сказал… Когда начнем занятия – поможешь мне?

– В чем? – искренне изумился Денис.

– Ну, хотя бы доработать программы – в соответствии с вашими требованиями, – Франц Ильич улыбнулся.

– Но я в этом ничего не понимаю, – хлопнул глазами Денис.

Шенк тихо засмеялся:

– Похоже, в других случаях тебя это не останавливает.

– Да, в целом, да, – согласился Денис, повеселев. И набросился на занавес.

К полудню небо расчистилось совершенно, сияло и жарило солнце. Наработавшиеся мальчишки – все трое – сидели около ограды парка, рядом с журчащим фонтаном (тут и там исчерканным надписями). Точнее, даже не сидели, а полулежали на краю, разувшись и передавая друг другу бутылку с лимонадом. Володька булькал в воде рукой и то и дело совал ногу под струйку, вытекавшую из раструба-цветка.

– Хорошо, – неожиданно сказал Олег и потянулся.

Денис открыл глаза и усмехнулся:

– Хорошо.

– Хорошо, – эхом отозвался Володька и утвердительно хлопнул ладонью по воде, окатив обоих старших мальчишек.

Они мгновенно повскакали с воплями – вода в фонтане уходила вниз, не успевая нагреваться, и была холодной. Володька немедленно удрал по воде на другую сторону фонтана, а Денис с Олегом, закончив – вполушутку – ругаться, обратили внимание на то, что мимо идут и идут люди – много, самые разные. Целеустремленно, переговариваясь, в одну сторону. Там, куда они шли, нарастал шум толпы.