Игорь Марченко - На краю Вселенной

— Лучше смерть, чем плен… — прохрипел солдат с окровавленным лицом.

Прикрывавший нас второй танк окутался клубами пыли и черного дыма — снаряд из РПГ попал в башню, заставив машину закачаться на рессорах. Двое дюжих солдат поволокли меня сквозь ад взрывов подальше от подбитого вездехода, перевернутого ударной волной. Гусеницы бессильно месили горячий воздух, лязгая траками. Из пробитой кормы пытались выбраться превратившиеся в факелы люди. Спустившись ниже, боевые платформы пытались нас прикрыть, изрыгая поверх наших голов огненные струи ракет и трассы плазменных зарядов. Невидимый противник перевел весь огонь на них и ухитрился подбить одну. Будь оно все проклято! Я чем-то прогневал богов, если они обычные переговоры превратили в бойню. Запах горелого человеческого мяса был мне хорошо знаком…

Песок быстро пропитался кровью. В дыму сражения громко кричали раненые, фонтаны взрывов взметались так близко, что казалось — еще миг, и все будет закончено. Повстанцы, уничтожив технику, взяли нас в кольцо и поочередно стали подавлять разрозненные очаги сопротивления. Спасение было в немедленном отступлении на базу Галунина, если, конечно, хватит сил прорвать окружение.

Передо мной словно из-под земли выросла тощая фигура, с ног до головы закутанная в серые тряпки. Повстанец замахнулся и попробовал проткнуть мне живот изогнутым штыком. Уклонившись от выпада, я подсечкой сбил его с ног. Когда он с яростным воплем свалился на землю, я выкрутил у него из рук оружие и безжалостно проломил прикладом ему висок. Заметив еще три бегущие фигуры, вскинул оружие. Еще миг — и их срежет моя очередь…

Проклятие! У трофейного оружия отсутствовал спусковой крючок! Как из этого допотопного хлама вообще стреляли? Две пластины на прикладе, вот и все. Заметив движение сбоку, я попытался увернуться, но слишком поздно. Тяжелый приклад угодил мне в челюсть, чуть не выбив зубы. Я ударил обидчика штыком. Штык пронзил грязные лохмотья повстанца и глубоко погрузился в плоть. Из раны хлынула кровь.

Удар по затылку швырнул меня в багровую тьму.

Когда-то везение заканчивается, и наступает горькая расплата за годы безмятежного существования. Не нужно было связываться с этим чертовым Нимбом и психованным полковником. Ведь у меня были годами проверенные правила: никогда не иметь никаких дел с отсталыми мирами и ни при каких обстоятельствах не связываться с идиотами!

Наверно, в полузабытьи я бредил, повторяя их, потому что даже в полубессознательном состоянии чувствовал толчки в спину, ругань на Имперском диалекте: «Заткнись! Сам идиот!» — и удары ногами. Руки, связанные за спиной, затекли и перестали слушаться. Горло забила пыль, и при каждом вдохе казалось, будто она, раскаленная, тоннами осыпается в бездонный колодец глотки. Дико хотелось пить. Я грезил источником, из которого черпаю ледяную воду ведрами и пью взахлеб…

Сознание медленно возвращалось, принося боль во всем теле. С трудом перекатившись на бок, я осмотрелся. Свет в нашу конуру — а иначе это помещение было и не назвать — проникал через овальные отверстия в потолке. Нас была дюжина окровавленных пленников, связанных между собой ремнями. Капрал Браун в том числе.

— Ты из какой группы? Я тебя не помню… — тихо сказал лежавший неподалеку солдат.

Его броня потрескалась от пуль. Голова была перевязана тряпкой, набрякшей от крови. В голубых глазах читались мука и смирение. Взгляд обреченного.

— Вам было приказано меня сопровождать, — медленно ответил я, с трудом ворочая распухшим языком. В голове тут же запульсировала боль.

— Так значит, ты тот тип, который прилетел на корабле? Лучше бы ты сдох!

— Послушай, нам нужно бежать, пока не поздно! — попытался я его вразумить.

— Бежать? Ты в своем уме? Знаешь, как они наказывают тех, кто пытается бежать? Сдирают кожу и отрубают руки-ноги, а перед этим наматывают кишки на раскаленный прут…

Остальные пленные прислушивались к разговору, не пытаясь высказаться. Это воинство полным безразличием к своей дальнейшей судьбе начинало действовать мне на нервы.

— Тогда тем более нужно бежать! Эти ремни можно перегрызть…

— Иди к дьяволу! Мне еще жить хочется! — ответил мой собеседник. — Беги сам, если такой умный.

Скрипнувшая несмазанными петлями дверь распахнулась, впустив в пыльное помещение коренастых местных партизан. Комната сразу наполнилась запахом давно немытых тел. Сильные руки подняли нас и вытолкнули наружу.

Кругом, насколько хватало взгляда, расстилалась плоская, как столешница, унылая равнина, покрытая растрескавшейся глиной. Рядом с нашим узилищем, смахивавшим на перевернутое ведро, остановилось несколько потрепанных грузовых машин. Наша охрана состояла из грязных личностей, одетых в хламиды с широкими поясами, на которых бряцали гроздья ребристых гранат и подсумки с боеприпасами. Свои лица они скрывали под тряпками, оставив открытыми лишь глаза, пышущие злобой и ненавистью. Местные борцы за правду, мать их. Если это лицо современного партизана, тогда я председатель Галактического концерна «Вселенная». Эти чучела можно назвать иначе — бандиты. Когда дело касается личной наживы, вмиг забываются идеалы гуманизма и справедливости. Я всегда утверждал, что фундаментом любой революции являются расчетливость и насилие. Совсем не хотелось убеждаться в этом на практике. Пусть эти парни и дальше режут другим глотки, а мне нужно бежать. Но как? Руки связаны за спиной, да еще эти ремни…

Вот сволочи!

Один из партизан, перехватив мой злобный взгляд, вытащил из ножен блеснувший кинжал. Приставив острие к моему лицу, он с глухим рыком повел лезвием по коже.

— Без фанатизма, друг… — Перевитая мышцами рука схватила его за шиворот и вздернула в воздух.

Ноги бандита бессильно болтались в полуметре от земли, а лицо стало стремительно синеть. Человек, схвативший его, был полной противоположностью своих коллег по цеху. Только пока неясно, в лучшую или худшую сторону.

— Нет товара — нет денег на революцию! Сколько можно повторять? — рыкнул он на остальных. — Доктор требует качественный товар! Я не позволю сбивать цену на пленников!

Партизан был настоящим гигантом даже среди высоких людей. На нем поверх камуфляжных тряпок был надет, несмотря на невыносимую жару, безрукавный бронежилет с чужого плеча — кое-где разрезанный по бокам, чтобы ухитриться натянуть его на бочкообразную грудь. Мышцы рук были подобны канатам или корням столетнего дерева, на них вздувались вены толщиной с карандаш. Кроме бронежилета гигант носил бронированные налокотники, наколенники и круглый шлем с забралом. В таких шлемах ходили, если память мне не изменяла, солдаты элитных спецвойск почившей Империи. На ногах были не какие-нибудь стоптанные башмаки из крысиной кожи, а высокие кожаные полуботинки на толстой каучуковой подошве.