Андрей Максимушкин - Синий реванш

– Тихий ужас. – Костачев покачал головой.

– Господа-товарищи, не отвлекаемся, – Павел Николаевич не зря вспомнил любимое выражение Арсения Бугрова. Подействовало. Почти всем присутствующим приходилось в свое время работать с Верховным.

– Что скажет молодежь? – Владимир Строгов повернулся к сидевшему между Шнитке и Костачевым коренастому круглолицему крепышу. – Ваше слово, Игорь Леонидович.

– Слово? А зачем? – улыбнулся товарищ Минаев, присутствовавший на совещании в качестве представителя Института региональных исследований.

– Хорошее начало, – хохотнул Анютин.

– Мы говорим о революции, но забываем, что устроить переворот несложно. – Игорь Минаев выдержал паузу. – Куда сложнее удержать власть и провести реформы, ради которых революция и затевалась. Причем, а это правило с крайне редкими исключениями, революционеры не годятся для решения основной задачи. Это люди с горячим сердцем, высокими идеалами и особенной совестью, они нетерпимы к компромиссу. Строительство государства требует совсем других качеств.

– Павел Николаевич? – Шнитке повернулся к Шумилову.

– Я это говорил, – буркнул Павел Николаевич, – нужна структура, на которую можно опереться и которая возьмет на себя самую грязную, неблагодарную часть работы: восстанавливать, искать финансы, чистить авгиевы конюшни, налаживать жизнь, договариваться со всеми значительными силами.

– Вячеслав Иванович, мы можем найти такую структуру?

– У меня полное досье на все существующие у соседей политические силы. – Трубачев раскрыл папку. – Но ни одна не тянет на реальную оппозицию.

– А если правительственная партия?

– Это пародия на КПСС восьмидесятых годов, жизни в ней нет, безболезненно рассыплется сразу после смены правительства.

– О местной компартии говорить не буду, официальный социал-демократический проект. – Лицо Строгова исказила язвительная гримаса. – Демократическая и либеральная оппозиция – это уникальный паноптикум, кунсткамера. Правые националисты разрознены, до сих пор не определились с вопросом: что им нужно, кроме того, как выгнать всех чурок и установить «русскую власть». Что сие за власть такая, они сами не знают, только подозревают, что это нечто хорошее и правильное. Экономические и внутриполитические требования этой братии весьма смутные и противоречивые.

– У меня вопрос к товарищу Минаеву, – пробасил Эрвин Шнитке. – Почему вы, будучи талантливым, перспективным ученым, надеждой Института региональных исследований, являясь воспитанником Ордена Будущего, ни слова не сказали о язычниках?

– Лучше не надо.

– Либо хорошо, либо ничего, – поддержал единоверца Шумилов.

– Павел Николаевич?

– Разрозненные группы. Отсутствие вменяемых и авторитетных лидеров. Популярность сектантских идей. Псевдоязыческие течения. Разобраться в этом месиве можно, но лучше оставить специалистам.

– Так все плохо? Я, если честно, не уделял внимания этому вопросу, – удивился Трубачев.

– Очередной пример действия негативного отбора. Начисто ампутированные механизмы самоочищения.

Кое в чем Шумилов кривил душой. У соседей не так все было плохо, как он говорил. Да, пена на поверхности кипела, на телеэкраны и в газеты лез всякий околоязыческий мусор. Немало было псеводоязычников, адептов высосанных из пальца учений и дивных, фантастических религиозных конструкций. Не добавляли авторитета вечные склоки между волхвами и лидерами общин, наивные попытки обмануть кастовые законы, обрядиться в не свойственные тебе регалии.

Внизу, под слоем мусора, спокойно существовали, строили свою жизнь нормальные языческие общины. Немало было стихийных диких язычников, не входивших в общины, пришедших к русской вере сердцем, а не только разумом. Все это было. Перспективы у язычества в Ругии неплохие, оно так и будет второй по популярности конфессией среди русских, если не считать наиболее распространенные у современников атеизм и агностицизм.

Хуже то, что сейчас у соседей язычество надежно дискредитировано. Постарались, вовремя почуяли, чем это пахнет, и помогли движению скатиться на самое дно. Специалисты Вячеслава Трубачева отмечали явные следы сторонней помощи наименее адекватным лидерам языческих течений. Возможный вариант. В этом нет ничего странного. Жесткая политика госбезопасности. Дискредитация любых потенциально опасных идей.

Одна только община Нибелунгов с их «всеясветской грамотой», древним, чисто русским однобожием и «истинно арийской гиперборейской Арктической Русью» чего стоит! Именно по таким «гиперборейцам с Полярного круга» о язычестве и судят. А еще есть адепты древнего – обязательно древнего – ведического «Православия», авторы дивных, типа религиозных компиляций на вольную тему и тому подобные уникумы.

Но существовали и нормальные, настоящие общины. Идея ведь не в конце XX века родилась. Возрождение русской веры никуда не делось. Но погоды настоящие язычники не делали. Павел Шумилов считал, что не стоит и пытаться привлечь этих людей к нашей работе. Не надо, так будет лучше, в первую очередь для самих язычников. Орден у соседей не создать, а испортить людей можно. Им сейчас надо не в политику лезть, а жить своей жизнью, общины сплачивать, детей растить, постепенно строить, создавать и возрождать свое. Нет, не надо их делать заложниками наших игр. Сам будучи убежденным язычником, Шумилов не хотел подставлять под удар своих единоверцев. Вот Нибелунгеров всяких использовать можно, этих не жалко.

– Раз Павел Николаевич говорит, что не надо, значит, не будем? – подвел итог Владимир Строгов. – А что у нас остается?

– Ничего, – резанул ладонью перед собой Игорь Минаев, – в «ноль первом» у нас нет организованной структуры, массового движения, на которое можно опереться. Люди, способные взять в свои руки бразды правления после переворота, революции, есть, но они действуют в одиночку или в составе немногочисленных групп.

– Разыграть православную карту? – не сдавался генерал Шнитке.

– Среди рядовых батюшек есть настоящие люди, на них мы будем опираться, а вот саму структуру придется реформировать на фиг. Настоящей Церковью они были только в советское время. Ныне же иерархи Церкви успешно борются за право стать Министерством Правды.

– Не бойтесь. После победы наших церковники первыми прибегут присягать на верность и подтверждать привилегии. Со времен Батыева нашествия ничего не изменилось, – добавил Павел Шумилов.

– Перефразируя Ленина, можно сказать: «Нет такой партии», – подвел итог Строгов.

– Да, Владимир Петрович, вы правы. Если мы и решим действовать активно, то в результате придем к необходимости вводить в «ноль первый» целый экспедиционный корпус наших специалистов.