Сергей Ким - Без объявления войны

Но нет! Они все, все до единого, были верными слугами смертоносной пустыни, ее глазами, оружием, частичкой чего-то большего…

О, как долго пустыне не приносили жертв! Кровь, кровь, как ей нужна была свежая кровь…

Одумайся, смертный, или будет только хуже.

«Приди ко мне сам, – шептала пустыня. – Или я заставлю тебя».

Ровный топот копыт. Пыль, скрипящая на подковах.

Все это буквально гипнотизировало, причем ничуть не хуже шипения аспида-пересмешника. Твои глаза закрываются, тело слабеет, миг – и ты падаешь под ноги собственного коня. А потом по тебе равнодушно проходят, одна за другой, тысячи лошадей. Но тебе уже все равно, ты уже ничего не чувствуешь.

Пыль не знает чувств.

Ни боли. Ни гнева. Ни радости.

«С-с-с-стань песчинкой, Акамацу.

Останься здес-с-с-сь, на дороге – так будет лучш-ше.

Для вс-с-с-се-е-е-ех… Для вс-с-с-се-е-е-ех…»

…Генерал даже и не заметил, когда его собственные мысли сменил какой-то странный, нечеловеческий голос. Акамацу помотал головой, отгоняя наваждение, и шипящий голос, шептавший что-то бессвязное, умолк.

Фу-у, привидится же такой бред… Видать, переутомился за эту неделю, да и солнце голову напекло – и никакой климат-контроль доспехов не спас.

«Не с-с-спас-с-с…»

Тьфу ты!..

Ну, пустыня, чего тут такого? Просто песок, просто животные – ничего смертельного, просто природа…

Не добрая и не злая, просто такая, как есть.

Акамацу достал из чересседельной сумки плоскую металлическую фляжку, открутил пробку и с наслаждением глотнул теплой, с металлическим привкусом воды.

Уф… Хорошо…

В любой пустыне, даже в такой недоделанной, как эта, самая главная ценность – вода. Хорошо, что рядом с городом протекала полноводная круглый год речка, и ни жители города, ни ниаронские солдаты никогда не испытывали недостатка в воде. Вода – это жизнь, и с этим никак не поспоришь…

Она приносила на эту унылую землю настоящую красоту – в ураганном темпе начинали расти и, что самое главное, цвести мириады самых разных цветов. Всего за несколько дней раскаленная равнина превращалась в цветущий луг, ветви кривых уродливых деревьев украшали поразительные по своей красоте грозди роскошных белых цветов, по странной прихоти Неба похожих на розы.

Генерал как истинный ниаронец умел ценить красоту. Настоящий воин мог найти прекрасное во всем – в стремительном росчерке меча, в последнем стоне врага, в пламени истребительного пожара, но вот в полупустыне после дождя искать ничего не требовалось. Она навевала покой, желание любить, созидать – этого ведь порой так не хватало…

…Минуты и шаги таяли, словно невиданный в этих широтах снег, и вот уже вдали показался город. Четкие квадраты полей, очерченные ирригационными каналами, убогие домишки крестьян, стоящие вне крепостной стены, сама стена – низкая и старая, повидавшая на своем веку немало завоевателей, – все это был Хайлар. Город с почти пятидесятитысячным населением. Крепость, закрывающая путь в глубь материковых территорий Империи, и как это ни странно – жуткая дыра.

Поначалу Акамацу был просто в ярости, когда его и весь 4-й отдельный засунули сюда. И это после того, как он так хорошо проявил себя в Кайтунском сражении!.. Но потом, поразмыслив, генерал решил, что все это имеет какую-то важную причину, и смирился. Теперь же, когда из Генштаба стали один за другим лететь приказы по усилению боеготовности подразделения, генерал понял – что-то затевается.

Полк приближался к Южным воротам. Здесь, в отличие от всей дороги, уже начали попадаться крестьяне, а также другие люди – естественно, хаты.

Генерал не утруждал себя приказами расчистить дорогу – если сервы хотят жить, они сами уберутся с нее, а если нет… Что ж, сервом больше, сервом меньше – невелика потеря…

И правда – перед всадниками начало образовываться мертвое пространство. Люди, толкаясь и отпихивая друг друга, стремились убраться с дороги грозных и безжалостных солдат.

Некоторые из всадников искренне потешались над тем, как эти черви разбегаются перед ними, спотыкаются, падают… Им нравилось это ощущение власти над простыми людьми.

О, да, это опьяняло.

Но Акамацу подобное не цепляло – он просто не видел смысла глумиться над этими несчастными. Жалость – вот и все, что они вызывали у генерала. Да, они были жалки – рваная грязная одежда, худые изможденные лица, и страх, бесконечный страх в глазах…

И Акамацу знал, что или, вернее, кто был его источником.

Полк тяжелой кавалерии неторопливо двигался к городу. То, что казармы находились внутри крепости, было одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что, в случае чего, солдаты будут под надежной защитой, а плохо, потому что, опять-таки в случае чего, при выходе из города они стали бы легкой добычей пехоты. Да и постоянные переходы туда-сюда до учебного плаца были весьма утомительны, но что поделать – командование не сочло нужным построить отдельный укрепленный лагерь.

Грязные улицы, утопающие в мусоре и ослином навозе, низкие глинобитные дома, крытые снопами проса, даже крепость – и та была убогой. Низкие кирпичные стены, кое-как усиленные магией, круглые башни, в которых были наспех прорезаны орудийные бойницы, местами вывалившиеся зубцы парапета, неглубокий ров, заполненный мутной грязной водой… Все это было явно не показателем высокого класса крепости, но за неимением лучшего…

Генерал, в меру своих скромных сил, пытался что-то сделать со всем этим безобразием, но силы в этом противостоянии были слишком неравны. Всадники были отличными воинами, но в их обучение не входила инженерная подготовка, а гарнизон крепости был слишком слаб, да и эти раздолбаи вовсе не горели желанием работать. А идея с привлечением местных жителей была отметена сразу же – слишком дохлые и хилые они были, да и работать на стройке не умели совершенно.

Тем временем солдаты достигли ворот, хотя это было слишком громким названием для столь жалкой калитки. Сделанные из старого дерева, кое-как обитые железом, они носили следы многократных починок и не были рассчитаны на современный штурм. На простом деревянном, даже не подъемном мосту стоял десяток разномастно вооруженных солдат городской стражи. Увидев приближающихся всадников, они, все как один, подобострастно согнулись в поклоне, попутно пряча ненавидящие взгляды – ведь все стражники были набраны из покоренных хатов.

Генерал даже не удостоил их взглядом – все его внимание привлек скачущий к нему всадник, судя по всему, из оставленного в крепости десятка.

Около Акамацу всадник развернул своего коня буквально на пятачке и, примерившись, продолжил движение уже бок о бок с генералом.

– Господин генерал! Командование требует выйти на связь!