Дмитрий Манасыпов - За нами – Россия!

Но знаете, товарищ профессор, у немцев хватает и своей бронетехники, всякой разной. Есть, например, Порше-911/П, слышали? Нет? А я вам расскажу, потому как каждый разведчик должен знать своего врага. А эта машина, вернее, бронеавтомобиль, входит в состав злейших наших врагов. У нас – БРМ и БРДМ, у них – этот самый «Порше», к примеру. Высокий дорожный просвет, покрышки с самогерметизирующим составом внутри, броня в несколько миллиметров, устройство радиолокационного, шумового, теплового и еще бог его знает какого поиска. А также несколько прожекторов и, самое главное, пулемет калибра девять миллиметров у стрелка-радиста и двенадцатимиллиметровая бандура в башне. Которая, к слову, вертится на триста шестьдесят градусов. Уровень проходимости чудесной ганцевской бибики – как у наших разведывательных машин. Объяснить, к чему все это? Запросто да прямо сейчас.

Куминов подошел поближе к девушке. Посмотрел в темные глаза, блестящие в лунно-звездном свете, нахмурился.

– Там, за линией фронта, на ничейной полосе, они курсируют постоянно. Там целые охотничьи своры немцев, и не только на «поршнях». И все они там только и ждут момента, чтобы поймать нашего брата. А вы мне тут про атлетику…

Можете представить себе, как убегать от такой вот, пусть и не такой огромной, железной машины? Да вдобавок лупят по вам из крупного калибра, а? И не приведи господи в такой ситуации нам с вами оказаться, это же провал задания, сразу. Но если что… можете? Понимаете меня, говорите…

Куминов покачал головой, глядя на девушку. Приказы, приказы, задания. Ну, скажите на милость, какой такой приказ заставляет ее идти? У них что, больше не было никого в институте, что ли… или?

– Стоп, машина… – он подошел к ней ближе. – А скажите-ка мне, Александра, у вас разве мужчин в институте нету?

– Есть. – Даже при лунном свете стало заметно, как на ее лице заиграли желваки. – А что такое?

– Вы такая же, как я? – капитан внимательно посмотрел в глаза собеседницы. Та не отвела их, кажущихся такими черными ночью. И еле заметно кивнула головой. – Ясно…

Он задумчиво повертел головой и направился в ту сторону, куда и шел. Венцлав чуть пожала плечами и двинулась следом.

В молчании они шли недолго.

– Расскажите мне, пожалуйста, про этих самых фрицев. Фотографии фотографиями, но хотелось бы конкретнее немного знать про то, что нас ожидает. Расскажете?

– Конечно, только есть условие.

– Молчать? Так оно и ежу понятно…

– Нет. – Венцлав чуть улыбнулась. И снова одними кончиками губ. – Прекратите мне «выкать» и называть Александрой. Я же просила называть меня Сашей. Хорошо?

– Да. – Капитан оглянулся вокруг. – Пойдемте… э-э-э, пошли вон в ту сторону. Не замерзла?

– Нет. – Саша поправила шарф крупной вязки, крепко обмотанный поверх отложного воротника овчинного полушубка. Притопнула практически такими же, как и у Куминова, унтами и развела руки в сторону. Вроде как, а с чего бы мне мерзнуть, капитан?

– Ну да. – Куминов крякнул и пошел в сторону блиндажа собственного взвода.

У входа в небольшую траншею находилась «курилка», устроенная посередине трех лавок, оббитых войлоком. Он сел на одну и похлопал ладонью, приглашая девушку присоединиться.

– Что именно ты хочешь узнать?

– Оно вроде понятно насчет того, что эти самые фрицы не совсем обычные. Вот только и мы с тобой вроде как не совсем стандартные люди. А что в этих-то такого, что позволяет сигать через рвы, когда они железом с ног до головы обвешаны? Это к примеру.

– Хороший вопрос… – Саша сняла вязаную рукавичку и запустила руку в карман полушубка. Достала пачку «Столичных» и зажигалку, посмотрела на капитана. – Не против?

– Да нет. – Куминов повел плечами. Сам он не курил, дыма не очень любил, но на свежем воздухе он его абсолютно не раздражал. – Кури, если хочется.

– Сам не куришь? – девушка щелкнула колесиком зажигалки. Фитилек, пропитанный бензином, вспыхнул еле заметно. Саша прикрыла его ладонями, и погасила сразу же. Сигарету зажала в кулаке, на что Куминов одобрительно поставил плюс про себя. Может, она и правда будет не такой уж и обузой, как подумалось сначала. Во всяком случае, многие из пополнения новобранцев, да и многие из тех, кто служил за линией фронта, простую истину о вреде курения ночью из-за снайперов проверяли собственными продырявленными головами. А тут на-ка, посмотри, абсолютно привычным жестом это делает девчонка.

– Не курю. Это вредно при моей воинской специальности. – Куминов подумал, глядя на явно заинтересовавшуюся собеседницу, и нехотя продолжил: – Во-первых, просто вредно для здоровья. Дыхалка, кровеносная система, то, что разведке необходимо в первую очередь. Во-вторых, вредно для обоняния, что очень важно. Сильные запахи я чувствую издалека, а хороший «ловец» с той стороны – еще лучше. Меры противодиверсионной деятельности есть разные, и лучше не курить, чтобы ни себя не выдать, ни самому кого близко не подпустить. Как-то так.

– Ясно, просто и доходчиво. Попробую тоже так же объяснить насчет немцев. Так вот… – Саша посмотрела на небо. – Слушай, товарищ капитан, оно важно…

Час назад ты узнал про то, что сам являешься не совсем обычным человеком. Через полчаса будешь знать еще больше. У тебя, как и у меня, есть свои, отличающиеся от большинства наших граждан, особенности. Развитие их идет по нарастающей, сразу же после первичной активизации. Наверняка уже сам обратил внимание на то, что простые ссадины у тебя проходят за полдня, не больше. Еще, как мне кажется, приходится и отшучиваться: как на собаке заживает, ведь так? Можешь и не отвечать, знаю, сама проходила. Выносливость, восстановление да и прочие физические параметры… чудесно, да? Столько всего можно сделать, столько полезного, особенно сейчас, когда война.

Но есть одно «но», капитан Коля. Если активизировать все скрытые до времени ресурсы организма, то расплата будет. То, что было в бою под Уфой, как раз один из таких случаев. Так уж наш организм устроен, что за все приходится платить.

– То есть? – Куминов немного непонимающе уставился на нее.

– Да все просто. – Саша бросила докуренную сигарету в бак с песком. – У тех немцев агрессия была вначале. Те, кто попал в плен, скончались в течение трех дней, от полного физического истощения, да и психологического тоже. Некоторые, правда, выжили, самые сильные. Сейчас их содержат в изоляторе института, за стальными дверями, постоянно прикрепленными к собственным койкам. И только потому, что они нужны как подопытный материал. Как люди они уже не существуют. Препарат сделал из них практически зверей. Очень агрессивных, опасных и выносливых зверей, готовых к постоянному убийству. Воздействие основных активных веществ, содержащихся в составе инъекций, на определенные участки головного мозга привело к такому результату, Коля. И знаешь, что?