Array Коллектив авторов - Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)

Пушечные и гаубичные батареи открыли огонь ровно в восемь. По всему фронту – окружающему Санкт-Петербург кольцу. Задрав голову в небо и стиснув зубы, Старков смотрел, как уходят на север снаряды и мины. Часть из них, возможно, долетит и взорвется в центре города, в котором он родился и вырос. Города, который три месяца назад пришельцы атаковали с воздуха, прошили уничтожающим биологическую жизнь излучением, искорежили и превратили в муравейник.

Возможно, удастся прибить несколько сотен чужих. И – все, на их место встанут новые. Старков не знал, как эта сволочь размножается и размножается ли вообще, но очевидцы, спасшиеся с городских окраин, уверяли, что из упавших на Питер гигантских волчков высаживались тысячи и тысячи этих гадов.

Противник контратаковал через двадцать пять минут после начала канонады. С десяток летательных аппаратов разом материализовались над позициями. Они всегда появлялись именно так – внезапно. Старков не знал, гасили ли сомбреро чудовищную, делавшую полет невидимым, скорость или были вынуждены смещаться в видимый диапазон для ведения боевых действий.

Дальнейшее в памяти отложилось плохо. Ни как инопланетники расстреливали гаубичную батарею, ни как вслед за ней уничтожали открывшую огонь зенитную, ни как подавляли вынырнувшие из облаков звенья «мигов», капитан не помнил.

– Гады, гады, гады! – кричал кто-то над ухом, перекрывая рев самолетных моторов и грохот взрывов. – Гады-ы-ы-ы!

Старков пришел в себя, когда рев и грохот уже смолкли, сомбреро убрались – растворились в воздухе, и остался только истошный, пронзительный, вонзающийся в барабанные перепонки крик. Прекратившийся, лишь когда Старков осознал, что кричит он сам.

– Сейчас н-начнется, – прапорщик Платонов кинул взгляд на часы. – Уходим н-на рывок с первым залпом, – запинаясь, продолжил он. – Готовы? Подключить п-приборы.

Степка Чикин скривился. Явно трусивший армейский ему не нравился. А прибор ночного видения, в отличие от Платонова и остальных, был не нужен. В темноте Степка видел прекрасно, как и свойственно черному археологу, диггеру, исходившему и исползавшему сотни километров в чреве города, в его путаных черных кишках.

– Закурить бы, – мечтательно сказал Коля Довгарь, долговязый жилистый псковский работяга. – Мочи нет терпеть.

– На том свете п-покурим, – отозвался Платонов.

– Метлу придержи, начальник, – резко обернулся к прапорщику Корефан. – Еще раз про тот свет болтнешь, урою. Под землей покурим, – бросил он Коле. – Потерпи, кореш. Верно я говорю, копаль?

– Верно, – подтвердил Степка. – Под землей можно.

Корефан кивнул. Был он из уголовников, хмурый, злой и жизнью битый. В добровольцы вызвался, узнав, что идет Степка, единственный человек в ополченческой роте, которому более-менее доверял и к которому прислушивался. Видимо, диггерство казалось бывшему урке достойным уважения занятием.

Степка вгляделся в темноту. Нейтральная полоса начиналась здесь, у Ленинского проспекта, и тянулась через весь Кировский район и дальше, до набережной Обводного канала. Была нейтралка сплошной грудой развалин – жилые и производственные здания муравьи сровняли с землей в первые две недели после вторжения. И сейчас постепенно надвигались на нейтралку из центра, одно за другим возводя гигантские, цепляющиеся друг за друга уродливые строения – муравейник.

– Ты вот что, прапор, – сказал Степка Платонову. – Как полезем на нейтралку, командуй. Но как только доберемся до лаза – забудь. Дальше я поведу, понял?

– Он т-точно есть, лаз? – голос у Платонова по-прежнему срывался.

– Точно сейчас ничего не бывает. Кроме времени. Сколько там на твоих?

– Без д-двух восемь.

– Ладно.

Степка замолчал. До лаза – уходящего под землю хода в бывшую станцию метро «Дачное» – по прямой было километра полтора. С учетом, что придется пробираться через развалины, – вдвое больше. Одолеть надо за полчаса, столько обещал продержаться капитан. Если не успеют, их обнаружат и прикончат наверняка. Испепелят лучевым разрядом, сгустком антиматерии или еще какой дрянью. О вооружении противника ополченцам рассказывал очкастый дядька, доставленный на передовую прочитать доклад про то, от чего предстоит подохнуть. Степка слушал вполуха: чем именно для него все закончится, было без разницы. Если… не дал додумать обрушившийся с юга раскатистый рев.

– Пошли, – рявкнул Платонов.

Степка, закинув за спину АКМ, выскочил на нейтралку. Петляя по развалинам, группа устремилась на север.

«Быстрее, быстрее, еще быстрее, – отчаянно стучало в висках. – Еще быстрее, еще».

– Вот они, суки! – заорал за спиной Корефан. – Падлы, гниды позорные!

Степка на секунду остановился, задрал голову, замер. С десяток муравьиных сомбреро зависли в зените, на них пикировали сверху звенья истребителей и штурмовиков, снизу нащупывали прожекторами, огрызались снарядами зенитные батареи.

– Вперед, – заорал Корефан. На секунду его хищное, с раззявленным в крике ртом лицо оказалось вровень со Степкиным. – Рвем когти, кореш, к хренам, мать-перемать.

Сомбреро прошили окружающее пространство тонкими бледно-розовыми лучами. Вспышка поглотила вывернувшийся из пике штурмовик, луч надвое развалил решившийся на таран истребитель.

Грохот и рев стихли, когда до лаза осталась какая-то сотня метров. Степка на бегу оглянулся. Сомбреро одно за другим уходили, набирая скорость, в облака, растворялись в небе.

«Ну же! – подстегнул себя Степка. – Давай!»

Обдирая ладони о бетон, он подтянулся на вывороченном из земли бетонном блоке, перевалился по другую его сторону. Лаз был рядом, Степка наизусть заучил отснятую с воздуха карту. Вон за той конусообразной кучей мусора.

Чикин бросился к ней, сзади в затылок тяжело хрипел Корефан. Степка обогнул кучу, обернулся, поджидая остальных. Платонов, полусогнувшись, преодолевал завал метрах в пятидесяти позади. Коля Довгарь отставал, его длинная нескладная фигура появилась в прорези между двумя вставшими на попа бетонными блоками и вновь исчезла.

– Быстрее, мать вашу, – прохрипел Корефан. – Ох, мля…

Сомбреро, вывернувшись из облаков, понеслось по параболе вниз.

– В лаз! – заорал Степка. Рванулся, увлекая за собой Корефана.

В косо уходящую под землю штольню они нырнули одновременно – головами вперед. Степка извернулся, уперся ногами в стену, выглянул. Платонов был в пяти шагах, он задыхался и едва семенил, глядя на Чикина круглыми от ужаса глазами.

Сомбреро стремительно опускалось. Оно замерло в тот момент, когда Степка, ухватив Платонова за руку, втянул его в лаз. В следующий момент тонкий розовый луч стрельнул из сомбреро к земле. В том месте, где был Коля Довгарь, надулся и лопнул грязно-лиловый пузырь.