Array Коллектив авторов - Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде» (сборник)

– Я не предлагаю поверить мне на слово и не предлагаю задавать вопросы – у нас слишком мало времени даже на инструктаж и снаряжение. – Тимур указал трехпалой рукой на Пашкин пуховик. – Кстати, оставишь пуховик, там будет жарко. Главное: я не обещаю, что наша миссия что-то изменит в реальном мире, потому что не знаю, насколько реальны миры, куда мы отправимся. Но подчеркиваю: эта миссия – не игровая. Я спланировал и продумал ее во всех подробностях, но если вы сломаете ногу – вы ее сломаете на самом деле. Ясно? Я собрал бригаду лучших бойцов русского сектора, но эта миссия добровольная. Мы не получим за это ничего. Даже благодарности человечества – об этом никто никогда не узнает. Понятно? Нам представилась такая возможность, и мы это делаем потому, что наше дело правое. Кто не готов идти – тот останется здесь. Сейчас я принесу снаряжение, а вы подумайте над моими словами.

– Лично я ни разу не держал в руках настоящего оружия, – пробормотал Пашка.

Я тоже хотел это сказать, но стеснялся.

– Брось, – Тимур поморщился и взмахнул трехпалой рукой. – Я покажу, как им пользоваться, там нет ничего сложного. Я знал людей, которые годами держали в руках автомат, а в реальном бою он у них падал из рук. И знал людей, которые брали ствол впервые в жизни и били точно в цель. Я полтора года наблюдал, как кто из вас проходит «Fire Mission». У нас были разные ситуации. Вы трое – умелые бойцы, не трусы и никогда не предадите. А вместе мы – слаженная бригада.

Пашка польщенно шевельнул мохнатыми бровями.

– А вот фотоаппарат придется оставить здесь, – вдруг сказал Тимур.

– Это еще почему? – вскинулся Пашка. – Я без фотика никуда!

– Нет, – жестко сказал Тимур. – Извини, брат. Нет. Потом поймешь.

Он вышел и тихо прикрыл дверь.

Я посмотрел на Анку. Она глядела в пространство, поджав губы, и по лицу было неясно, о чем она думает. Тогда я уставился на пульт. Железо как железо – старый военный прибор серийного выпуска, пульт кондовых ручек и тумблеров, круглый экран с насечкой, напоминающей прицел винтовки. А вот громоздкий цилиндр – штука странная.

Пашка тем временем проворно встал и присел у компа на корточки, словно боясь трогать стул Бригадира. Нажал кнопку, и на экране снова появился тот самый отвратительный снимок.

– Кончай смаковать, – сказала Анка. – Убери.

– Действительно, убери, – поддержал я, – чего ты, в самом деле?

Но Пашка еще несколько секунд смотрел в экран, и только потом сбросил кадр и тихо вернулся на диван.

– Видишь ли, какая штука… – задумчиво сказал он, обращаясь не то ко мне, не то к Анке. – И даже не в том дело, что снимок цветной, были во времена Второй мировой цветные камеры… И даже не в том дело, что качество у снимка цифровое – это видно. И даже не в том дело, что снимали дешевой цифровой мыльницей с жестким объективом и встроенной вспышкой.

– С чего ты взял? – на всякий случай поинтересовался я.

– Да уж поверь мне… – усмехнулся Пашка. – Но дело-то не в этом. Все это можно подделать и нарисовать, если надо. Вот только зачем? Вся беда в том, что кадр неудачный…

Это было правдой. Хоть я и видел снимок всего секунду, но забыть такое нельзя. Не позировал Карл Отто, когда выдирал кишки девочке. Оборачивался от своего хирургического стола – удивленно и испуганно, и глаз у него был красный от вспышки, и рука подонка, сжимавшая окровавленный скальпель, размазалась и вышла из фокуса. А на дальнем плане по ту сторону стола белобрысый помощник анфюрера в окровавленном фартуке – он тоже не позировал. Отшатывался назад с выпученными глазами и прижимал ладонь к фартуку, словно пытался нащупать на поясе кортик или пистолет.

– Ну и чего ты хочешь сказать-то? – я посмотрел на Пашку.

Он почесал переносицу:

– Я бы смог нарисовать такую вещь. Но мне бы в голову не пришло тратить время и силы, чтобы делать подделку так неудачно и в таком ракурсе. Таких подделок не бывает.

– Ну и? – сказал я.

– Чего – и? – повернулся Пашка с неожиданной обидой. – Ему, значит, с фотоаппаратом туда можно, а мне – нельзя?

– Он Бригадир, ему виднее, – пожал я плечами.

Мы помолчали.

– Я иду в миссию, – вдруг сказала Анка. – А вы как хотите.

Место, куда мы попали, оказалось небольшой детской площадкой в парке, посреди лабиринта кустов. Аккуратные асфальтовые тропинки, засыпанные желтой листвой, струганные скамейки, но ни грязи, ни пыли, словно дорожки, скамейки, кусты и стволы деревьев здесь моют. Куда ни глянь – парк окружали далекие крыши домов, а вдалеке острый конус ратуши – черный, словно обугленный веками. Людей в парке не оказалось, только однажды мимо прошла мама с коляской. Поравнявшись с нами, она рассеяно улыбнулась и сказала «гуттен морген». Солнце только-только поднималось, и вокруг плыла утренняя сырость и прохлада.

Тимур посмотрел на часы.

– У нас полчаса. За это время мы должны освоиться и занять боевую позицию. Ровно через полчаса откроется дверь коттеджа Марты – его отсюда не видно. Отто попрощается с фрау Мартой и пойдет к своей машине. Машина у него казенная, партийная. Он уже крупная шишка, подпольная комната пыток у него уже есть, а личной охраны еще нет. Отто не афиширует связи с Мартой, навещает ее тайно. И фрау Марте ни к чему, чтобы соседи знали о ее связи с активистом национал-социалистов – их пока не очень любят. Поэтому каждый раз, когда Отто едет ночевать к любовнице, он оставляет машину на Ратхаусплац, а утром возвращается через парк. Он не ждет нападения, но очень опасен: смекалист, агрессивен, у него отличная реакция, он всегда носит с собой «парабеллум». А стреляет он отлично, об этом надо помнить. Теперь внимание… – Тимур поднял ладонь, и три пальца уставились вверх, как стволы. – Операция боевая. Если кого-то ранят – первое, что надо сделать, это активировать кнопку и вывалиться из этой реальности. Если появится патруль или просто что-то, что может помешать, – подать знак остальным и активировать кнопку. В каждый миг во время всей операции, начиная с этого момента, вы должны быть готовы нажать кнопку. Ясно?

Мы кивнули.

– Теперь запомните: это не «Fire Mission». Это Германия, населенная живыми людьми. Многие ни в чем не виновны. Даже полицейский патруль – не повод для стрельбы на поражение по живой силе. Мы – не налетчики и не разбойники. Не куклуксклан и не военный десант. Мы – миссионеры. Наше дело правое, наша миссия чиста и бескорыстна. Наша цель – фашистский палач Отто. Никто кроме Отто из местного населения не должен пострадать ни при каких условиях. Ясно?

– Ясно.

Тимур заглянул в глаза каждому.

– Я выхожу навстречу Отто и привожу приговор в исполнение. То есть: не вступая в контакт, расстреливаю на поражение. Затем – контрольный выстрел. Когда я подниму руку – вся группа уходит. Далее, запомните: вся операция проводится молча. Сейчас у нас не будет времени зачитывать ему приговор. Мы это сделаем – но в другое время и при других обстоятельствах, в другой миссии.