Дмитрий Манасыпов - Возвращение

Девочка двинулась к ней, еще шире, по-лягушачьи растянув губы в довольной улыбке. И ее вынесло в сторону после одного-единственного удара исполинской ноги. Удара, расколовшего ей голову, обдавшего Скопу темными брызгами и уничтожившего тварь, державшую нас под контролем. И единственное, что мы со Сдобным смогли сделать, услышав уже ставшее знакомым электрическое жужжание, так это рухнуть на прогнившие доски пола. Старые доски, покрытые толстым слоем грязи и спекшейся крови. А над нами пронесся огненный шквал, стерший всех, кто стоял позади.

Когда голем прекратил стрельбу, я первым делом кинулся к сестренке, манекеном сидевшей на полу, под громадой Крюка, стоящего рядом. Упал рядом, схватил в ладони такое родное лицо, побелевшее до неузнаваемости, с трясущимся ртом, со слезами, безостановочно текущими по щекам. Ничего не говоря — обнял, прижав к себе, и лишь тогда почувствовал и услышал плач, прорвавшийся наружу. Ее затрясло сильной дрожью, пальцы вцепились в мои плечи, стараясь ухватиться и не опуститься снова в тот, бывший так еще близко ужас. Что оставалось, кроме как сидеть, говорить что-то несвязное и глупое, гладя ее по голове и стараясь дать хотя бы немного собственного тепла, которое было ей сейчас так нужно и необходимо?..

Крюк ничего не сказал, все понимая и не желая делать нам еще больнее. Глядя на него, повернувшегося к той, кто совсем недавно могла уничтожить всех нас, я открыл рот, чтобы поблагодарить… и промолчал. Мудрый голем, посмотрев на меня, прижал палец к губам. Спасибо тебе, настоящий человек, живущий внутри этого страшного тела, спасибо. Ты снова спас меня, спас от меня самого, такого беспомощного в ситуации, когда нужно было хотя бы попытаться сопротивляться. Мой долг по отношению к тебе вырос в разы, и я этого не забуду.

— Вот ведь… — протянул он, рассматривая сломанное крохотное тельце в углу. — Столько слышал про это место, и оказался здесь. Вы простите меня, не надо было вам за мной идти, а я забыл сказать. Простите?

— Глупый вопрос… — Скопа подняла покрасневшее лицо, шмыгнула носом. Сморкнулась на пол лихо, как настоящий техасский рейнджер. — Не говори ерунды, мы знали, на что шли. Спасибо… черт, даже и не знаю, что сказать-то…

— Не задавай глупых вопросов — и не получишь адекватный ответ, — хмыкнул Крюк, отвернувшись от девочки с куклой. — Все дураками оказались, и хорошо, что сейчас мы дураки живые. Этот поганец меня чуть не сделал. Распластался под потолком комнаты, прыгнул сверху, распорол одежду вон…

Он повернулся к нам спиной, и я увидел большой разрез, идущий вниз от плеча. Под ним, матово отсвечивая, перекатывались на мощных мышцах кольца кольчуги. Да уж, Крюк, умеешь ты удивлять, ничего не скажешь. Ведь насколько серьезно подошел к тому, что ждало его впереди, когда шел к нам на выручку в Васильевку. Насколько понимал, что даже его организм — со всеми его защитными механизмами — может не выдержать, подвести в какой-то момент.

— Сделал сучонка? — вяло поинтересовался Сдобный, лениво пинающий то, что осталось от подкрадывавшихся детишек и их скульптурных композиций.

Да уж, друг, очень тебя сейчас понимаю, твою апатию и прочее. Давно не ощущал себя таким слабовольным уродом, не способным сделать что-либо тогда, когда это так необходимо.

Крюк усмехнулся, запуская лапищу в огромный подсумок на боку. Достал из него контейнер, покрутил в пальцах и неожиданно кинул мне. Я еле успел среагировать, поймав этот, оказавшийся очень увесистым, цилиндр.

— Принимай эстафетную палочку, Пикассо. Теперь твоя очередь и ход тоже за тобой. — Он вздохнул и отвернулся, задумавшись о чем-то своем.

Не время сейчас, конечно, сидеть и предаваться грусти. Но как заставить самого себя отойти от чувства всеобъемлющего безумного страха? Вот и я не знал, потому и сидел на пятой точке, стараясь хоть немного прийти в себя. Сидел и тупо смотрел в коридор, который так быстро и так долго вел к тому, чтобы потерять в этой жизни все. Понимал, что все кончилось, что все позади, но не мог отойти от страха, ощущая себя не крутым рейдером, а маленьким испуганным мальчишкой, оставшимся в одиночестве в темноте.

А вот в подземелье вернуться у нас не получилось. Тот самый выход оказался закрыт «конфорками», да так густо, что не было и мысли о том, чтобы попытаться пройти через них. Ни разу не видел такого, чтобы сразу с десяток этих упорных пускателей живого огня сползались в одно место. Скорее всего, это был прощальный подарок Всплеска, уже давно завершившегося. Но как бы оно ни было, этот самый подарок нам теперь нужно было как-то прожевать и попытаться выйти другим способом. Мне все больше и больше начинал нравиться этот оказавшийся еще более интересным, чем прошлогодний, рейд. Класс, столько экстрима! Богатые придурки, вроде тех, что мы иногда водили на сафари в Район, явно оценили бы. Кайфанули бы по полной программе, оплатили все расходы и даже выдали бы бонус, это точно.

— Что делать будем? — Скопа покрутила головой, пытаясь все-таки увидеть хоть какой-то просвет среди жарко дрожащего марева над ловушками. — Засада какая-то…

— Пойдем наверх. — Голем вздохнул. — Нам так и так выбираться на свежий воздух, чтобы хоть через коммуникатор связаться с Танатом. Сомневаюсь, что выйдет, но попробовать стоит.

— В смысле? — Сдобный непонимающе взглянул на него. — Ведь мы друг друга в переговорник спокойно можем услышать.

— И что? — Крюк хмыкнул. — Ваши передатчики работают на сколько метров? Ага, Скопа, ты все верно понимаешь. А Танат с профессором еще и под землей. Так что, хочешь не хочешь, а придется выбираться наружу и пешком к ним топать.

Ну а что делать прикажете, если все именно так повернулось? Наружу — значит наружу. Интересно только, как у нас это получится, во как. Но голем решил эту задачу так просто, что мне даже стало стыдно за собственную близорукость.

Он просто поднялся на лестничную площадку, вдоль которой красовался большой оконный витраж, попросил нас отойти подальше и засадил по нему цепью, разом выбив громадный кусок. Оставшаяся часть стекла чуть подождала, издавая красивый и музыкальный треск, сопровождаемый легким хрустальным звоном, и рухнула следом. Вах, как это было красиво, я испытал просто непередаваемый восторг от того, как рухнула многокилограммовая плоскость грязного и давно потерявшего внешний вид светового фонаря. При собственном уничтожении он раскрылся, показав нам то, насколько красивыми могут быть его острые осколки, усыпавшие все вокруг сотнями и тысячами ненатуральных алмазов, переливавшихся всеми гранями.

— Однако… — Скопа сплюнула, после чего застегнула маску, закрыв доступ воздуха Района к дыхательным путям.