Сергей Калашников - Неучтенный фактор

Разговор иссяк. Третий спутник вообще не проронил ни слова. Про себя Ветка отметила, что обратились к ней на нетвердом эрвийском, а между собой говорили на фурском. Выговор ясный, в речи много составных слов и применяется практически полный набор правил словообразования. Значит, здесь так же, как на Островах, пришелся к месту простой и ясный язык ее родины. А чужаки сюда заходят из мест, расположенных по восточному берегу Западного Океана, где доминирует переродившийся язык первых поселенцев.

У землянки, когда она сняла с плеча палку с уловом, сразу двое спутников подхватили груз. Стам и Молчун, как мысленно нарекла его Ветка. Освободившись от ноши, охотники быстро принялись за дело. Пока Ветка чистила от кожуры клубни осоки, котел с водой уже булькал над огнем. Пяток рыбин она быстро разделала, остальных сложила в деревянный ящик, пересыпая солью. А тут и рыбу пора в готовку запускать. Две в котел да три на сковороду.

Рик, как всегда, поспел вовремя. Только уселись с ложками кружком, он тут как тут.

– Знакомьтесь, господа, мой муж Годрик. – Парни подвинулись, освобождая место. – Меня зовут Елизаветой.

Черпая по очереди, котел опустошили в несколько минут. С жареной рыбой тоже управились быстро. Налив гостям по кружке чая из смородиновых листьев, решила, что будет уместно рассказать о себе:

– Мы из дальних земель, что за морем. Называется то место – Бесплодные Острова. Сюда пришли по реке с самых низовий на лодке. Намерены поселиться здесь. На родине нам оставаться опасно – там у нас недруг сильный. И так он нас не любит, что, если проведает, где укрылись – будет нам худо.

– А что это ты, Годрик, принес такое? Кстати, вот этого мрачного типа зовите Молчаном. А этого Федором иногда называют. Меня Стамбулом мама нарекла.

– Это шамотная глина. Хочу печку сложить из нее, чтобы железо выплавлять. Тут хорошая руда, и березняк густой. Из него лучший уголь выходит. А вот подходящая глина неблизко. И рекой туда никак не попасть, только на себе тащить.

– Может, легче готовые кирпичи носить? Там налепить, обжечь и перетащить? – спросила Ветка.

– Без разницы. Я ведь сухую глину несу. Зато тут есть готовый навес, не ровен час, все, что налепил, дождем размоет.

– Так давай мы поможем, – неожиданно выяснилось, что Молчан тоже умеет говорить. – Вчетверо быстрее получится.

– Помощь ваша очень кстати. Да вот только не знаю, чем расплатиться.

– В ученики возьмешь?

– Возьму.

– Ну и ладно. Железо у нас дорого. Из-за гор привозят. Кузнец за пять дней пути живет, только он требует, чтобы металл ему приносили. А за науку я тебе мягкую рухлядь отдам. У нас с собой три сорока бобров да куницы, да соболя.

С ценами на пушнину Ветке приходилось встречаться. У парней в тюках было целое состояние. На небольшой корабль хватило бы. Здесь это, конечно, не так дорого, но все равно немало.

– Нам бы картошкой разжиться да мукой, луком и чесноком.

– Это просто. Стам в пять дней обернется.

– И как он это все дотащит?

– У нас лодка. За этим ериком вверх по оврагу пару километров, а там спуск к реке.

– Так вы все трое в учениках остаетесь? – Ветка изумлена.

– Конечно. Так что, хозяин, распоряжайся.

Странная ситуация. Посреди бескрайних лесов три добрых молодца с тюками ценных шкурок искали наставника по доменному делу? И быстренько нашли. Слишком уж все хорошо. Неясность пугает.

– А скажите, пожалуйста, откуда вы и куда шли?

– От ведуна возвращаемся. – Это уже Федор. Молчан как-то сник и замкнулся. – Только зря ходили. Не помог он. Вот и тащим назад то, что в уплату несли.

Понятно. Выходит, у Молчана какая-то проблема со здоровьем. А выглядит он крепким, ступает неслышно, дышит ровно. И с психикой, кажется, тоже порядок. Ладно, детали уточним позднее. Кивнула Рику и занялась хозяйством.

С помощниками дела пошли быстро. Глины наносили, кирпичей налепили, и, пока они сохли, а потом обжигались, парни срубили баню. Стам сшил большой мех, Федор наплел корзин, а Ветка исцелила Молчана. Операция требовалась совсем несложная. После давней травмы образовался рубец, из-за которого в интимной сфере возникли проблемы. Самым трудным оказалось убедить парня, что она в силах ему помочь. В табельном медкомплекте нашлось все необходимое, а процедура заняла всего несколько минут. Да две недели затягивались разрезы.

А потом задули домницу. Сутки непрерывно нагнетали в нее воздух, потом трое суток ждали, пока остынет. И, наконец, извлекли корявую полупудовую лепешку железа. И пошла плавка за плавкой.

Стам отлучился на несколько дней. Вернулся с полной лодкой продовольствия и пациентами для Ветки. А через месяц, когда лег снег, они жили уже в просторном теплом доме, поставленном родственниками больных. Муки и картошки было вдосталь, дичь каждый день кто-нибудь да приносил. Рика теперь называли только Годриком Готфридовичем, а Ветку – Елизаветой Иржиковной. К Молчану приехала девушка, справили свадьбу, поставили дом и для них.

Всю зиму Ветка врачевала. Вообще-то народ в этих местах здоровый, но часто травмируется. Вот с последствиями этих травм и приходилось в основном работать. Неверно сросшиеся переломы, осложнения после ран. Не всегда удача ей сопутствовала. Да и медикаменты отнюдь не в изобилии. В общем, на взгорке за ериком два могильных холмика напоминали ей о том, что в жизни бывают и огорчения.

Не хватало лекарств, не было книг, справочников, катастрофически не хватало опытной сестры. Жена Молчана вела хозяйство, следила за порядком, но как Ветка ее ни упрашивала, сделать укол не смогла. Потом привезли девушку-сироту. Медведь-шатун задрал всю ее семью, а она успела спрятаться на сеновале. Но перестала говорить. Так и осталась помогать ухаживать за больными. Речь поставить после такого серьезного потрясения – это работы не на один месяц. Несмотря на немоту, новая помощница оказалась толковой и расторопной.

А тем временем Рик всю работу в плавильне взвалил на помощников, а сам занимался иными делами. Весной в стенах домов прорубили нормального размера окна и вставили в них стекла. А у Ветки появилась лабораторная посуда. И снова работы в мастерской перешли к ученикам. Уже полдюжины деревянных срубов вытянулись вдоль берега ерика, и помощников в них жило больше десятка. А Рик ковырялся с деревянными рамами и проволочками.

В конце зимы Ветка почувствовала в себе новую жизнь. Нельзя сказать, что это ее удивило. Пора уже. Удивило, что это известно не ей одной. Как-то после баньки она вознамерилась подстричь свои не слишком пышные волосы так, чтобы косичка стала покороче. Только достала из шкатулки ножницы – все бабы, что в предбаннике отдыхали после парной, в один голос закричали, что в ее положении волосы обрезать нельзя. Суеверие, конечно, но как прознали про ее беременность?