Олег Кожевников - Будущее в тебе. Лёд и пламя

"Да, надо умереть! Только не так, как Пашка, в диких мучениях, в блевотине и говне."

Невыносимый запах которых отчетливо несся от соседнего столба, где уже безвольно висел, накрепко привязанный к столбу, мой лучший друг.

"Нельзя больше допускать до себя этих садистов Матти и Кирпича. Нужно так разозлить герра Крюгера, чтобы он сам меня пристрелил. И делать это надо быстро, а то не выдержу и всех сдам."

Приняв окончательное решение, я поднял голову и на чистейшем немецком языке произнёс:

— Будь вы прокляты – грязные, вонючие арийские свиньи! Чтобы ваш ублюдочный Гитлер вечно горел в адском пламени!

После чего, набрав в рот слюны, плюнул прямо в ненавистную рожу герра Крюгера. Отвратительная смесь соплей и крови повисла у него прямо на щеке.

Последнее, что я увидел, была искажённая физиономия Акселя и несущаяся прямо мне в голову здоровенная палица – это был черенок от лопаты. Затем, как будто выключили свет, наступил мрак, тишина и безвременье.

Все эти воспоминания пронеслись в моём мозгу буквально за мгновенье. Следом пришло ощущение какой-то неправильности и нелогичности. Во-первых, это, конечно, холод и снег. Во-вторых, непонятно, почему я лежу, а не стою, привязанный к столбу, и почему тело совершенно не ощущает боли, которая мучила меня перед отключкой. И наконец, куда делся сарай и все находившиеся там.

Попытавшись присесть, я с немалым облегчением ощутил, что сделал это безо всякого напряжения и без ожидаемой мной боли. Все члены слушались меня прекрасно. Почки и печень, до этого отбитые герром Крюгером, даже не ощущались. Получалось, что я был полностью здоров, только немного подкапывала кровь с левой стороны головы, но боли практически не было. Встав на ноги, прислонился к стоявшему рядом толстому дереву. Затем сдёрнув большую варежку, захватил полную пригоршню снега и обтёр им кровь. Потом рукой прощупал кровоточащее место. Была слегка ободрана щека, и отсутствовала половинка мочки уха.

"Полная херня, царапина, которая только украсит настоящего мужика, – так сказал бы мой дружище Пашок."

И опять перед моими глазами возник образ моего друга. Неожиданно картинку последних минут жизни Паши заслонило лицо нашего Учителя – Михалыча. Он, глядя прямо на меня, усталыми, немного покрасневшими глазами, говорил:

— Нельзя поддаваться своим эмоциям. Всегда предполагай, что враг умнее и гораздо коварнее, чем ты. Перед тем, как действовать, оглядись, охлади свой мозг и подумай, где тебя может ждать засада. И знай, что от твоего хладнокровия и правильных действий зависит не только жизнь твоих друзей, но и судьба всей нашей нации. Помни, что других попыток и дублёров у тебя нет – нас осталось слишком мало.

Всё это происходило в секретном тренировочном лагере нашего Эскадрона, на небольшом островке в центре Пийского болота. Там нас учили стрелять, бесшумно и быстро ползать, драться на ножах и всяким другим боевым премудростям. Были даже занятия по восточному единоборству – ушу называется. Его вёл старый уральский казак, родители которого бежали в Китай, после того, как власть захватили большевики. После оккупации России немцами, он, неизвестно какими путями, вернулся на родину и сразу же включился в работу подполья. Но, самым авторитетным человеком, для меня, конечно, был Михалыч. Хотя он и не вёл занятий и вообще, редко бывал на базе Эскадрона.

Михалыч, как сын репрессированных большевиками врагов народа, занимал какую-то должность в нашей магистратуре. Именно он направлял нас в фиктивные командировки на нужды РОА (имени Клопова). А так же всегда обеспечивал аусвайсами бойцов нашего Эскадрона – когда они принимали участие в какой-нибудь диверсии.

Я был сиротой, кроме бабушки, ни одного родного человека рядом не было. Михалыч принял самое активное участие в моей судьбе. Он взял полностью на себя моё образование и обеспечивал нас с бабулей, еженедельным магистратским пайком. Благодаря этому мы и не погибли в самые голодные годы. Четыре года назад, уже пятнадцадцатилетнего, он определил меня в двухгодичное ремесленное училище. Там я стал механиком по ремонту и обслуживанию сельскохозяйственных механизмов. Такое образование, как у меня, было верхней границей для неарийского населения третьего рейха. После окончания училища меня вернули на работу в поместье, к моему хозяину герру Крюгеру.

Там я опять близко сошёлся с друзьями детства – Пашкой и Серёгой, тем более, мы состояли в одном Эскадроне. Правда, нас ещё ни разу не допускали, ни на одно боевое задание – говорили, что мы ещё совсем сосунки и что нужно много и упорно тренироваться. Может быть поэтому, мы и решили сами осуществить акт возмездия – ликвидировать Акселя и его комрада Фрица. Они этой весной изнасиловали и зверски замучили сестру Паши – пятнадцатилетнюю Танюшу.

Поймать, мы их поймали, всё было сделано чисто – никто этого даже не услышал и не заметил. Вывезя этих уродов на телеге в лес, решили казнь сделать пострашней и помучительней. Хотя я и предлагал, особо не мудрить, а перерезать им горло и сбросить трупы в овраг. Но Пашка непременно хотел сделать эту казнь показательной – повесить ублюдков на высокой осине, у развилки. И обязательно полностью голыми, зацепив большим мясным крюком за рёбра и отрезав гениталии, которые хотел собственноручно засунуть им в рот.

Вот мы с Пашей и отправились в мясной цех животноводческой фермы за крюками, на которых вешали бычьи туши. Когда вернулись обратно, то увидели изуродованный труп Серёги, а наших пленных и повозки уже и след простыл. Мы были в шоке и начали делать кучу непродуманных поступков. Похоронив Сергея, направились по своим домам, чтобы предупредить родных. Потом хотели найти Михалыча, всё ему рассказать и попросить достать аусвайсы, чтобы мы вместе с родичами могли добраться до базы на острове в Пийском болоте.

Когда я добрался до своей мазанки и сходу ворвался в дверь, чтобы быстрее предупредить бабулю, то сразу получил удар чем-то тяжёлым сзади по голове. Потом меня, полностью потерявшего ориентацию, связали и бросили на пол нашей единственной комнаты. Головой я чуть не уткнулся в безжизненное лицо моей любимой бабушки. После этого я впал в прострацию и очнулся только от боли – уже привязанный к столбу в большом сарае.

Все эти воспоминания не помешали мне внимательно оглядеть свою теперешнюю одежду. Я стал проверять карманы и затем провёл рукой по своему широкому ремню. Почти сразу нащупал пистолетную кобуру и вытащил оружие. Это тут же вернуло меня в действительность:

"Что всё-таки произошло? Где я? Почему сейчас зима, а не конец лета? Откуда на мне взялась эта, совершенно незнакомая форма, а в кобуре древний револьвер?"