Андрей Буторин - Север

– Не зевай! – позвала его откуда-то «духиня».

Среди многообразия чудес Нанас не сразу обнаружил ее, наполовину скрывшуюся в еще одной дыре. В дыре оказался длинный, слабо освещенный проход. Нанас разглядел лишь множество дверей со скругленными углами по обеим его сторонам. А Надя спускалась уже в следующую, новую дыру. «Да будет ли когда дно у этой лодки?» – мысленно ахнул Нанас.

Будто услышав его, на следующем уровне девушка остановилась. Подождав, пока он спустится и подойдет, она прошла к одной из дверей, открыла ее, достала откуда-то большой черный мешок, сделанный из чего-то блестящего, и сказала:

– Давай, раздевайся и пихай все сюда, я пойду сожгу, пока ты моешься, и принесу чистую одежду.

Нанас замялся. Хоть он и зарекся спорить с «духиней», но все же она была женщиной… то есть, выглядела женщиной, и…

Надя поняла его смущение:

– Ладно тебе! Не стану я на тебя смотреть. Да и все равно из-под грязи ничего видно не будет.

Нанас вздохнул и принялся раздеваться. Вообще-то, кроме разодранных штанов, ему было жалко свою одежду. Особенно пимы – легкие, удобные, теплые. И он осторожно спросил:

– А жечь обязательно? Можно хотя бы пимы оставить?

– Обязательно. Ты пойми, дурень, на них же, помимо твоей грязи, еще и радиоактивная! Они будут тебя медленно убивать.

– Ну, медленно же, не быстро…

– Не дуркуй!

– Да я и не… А пояс? Тоже сжигать?

– Тоже.

– Но у меня там оберег, кремень с кресалом и ножны!

– Оберег – это что такое?

– Камень священный… – Нанас удивился было, что «духиня» не знает этого, но решил, что она его просто проверяет. – Он, между прочим, от радиации защищает.

– Ладно, камень оставь. И это… крестило свое.

– Кресало, – поправил он и взмолился. – И ножны с ножом – тоже! Мне их небесный дух подарил.

– Хорошо, и нож с ножнами. Все?

– Ага.

– Ну, лезь тогда в душ, – открыла перед ним еще одну дверь Надя. – Вода, конечно, не горячая, но не застынешь. И экономней пользуйся, закрывай кран, пока намыливаешься.

– Закрывать что? – переспросил Нанас. – Намыливаться – это как?..

– О господи! – вскинула руки «духиня». – Откуда этот дикарь на мою голову свалился?..

Показывая ему, как открывать и закрывать воду, а также объясняя жестами, что такое «намыливаться», Надя, похоже, не только не смотрела не него, но даже не дышала.

«Неужели от меня и впрямь так сильно воняет?» – подумал Нанас и понюхал руку. Та пахла, как обычно, а скорее, и вовсе ничем не пахла.

– Сама ты дуркуешь… – тихо буркнул он и встал под бегущий из маленького металлического сита жиденький поток воды.

Потом взял серый квадратный «камень», которым Надя учила «намыливаться», но тот выскользнул у него из руки, и Нанасу потребовалось немало времени, чтобы поднять и удержать его. «Словно живой», – неприязненно подумал он о «камне» и хотел было схитрить и не «намыливаться». Но, вспомнив, как совсем недавно обещал себе во всем слушаться «духиню», устыдился и сделал все, что требовалось. Правда, когда он «намылил» голову, глаза вдруг так защипало, что он едва не полез на стену, но быстро догадался промыть их водой. А так, по большому счету, душ ему даже понравился. Во всяком случае, принимать умерших не пришлось. Просто помылся, а заодно и рассмотрел свои раны. Все его несчастное тело было покрыто синяками и ссадинами, а над правым коленом отчетливо виднелся полукруг красных точек – следы от зубов «гусеницы», ладно хоть неглубокие. В общем, жить было можно. Тем более, и напился он наконец вволю.

Выйдя из душа, он сразу наткнулся на дожидавшуюся его Надю. Девушка резко отвернулась и протянула из-за спины больший белый лист… кожи?.. ткани?.. Да, все-таки ткани, слишком уж он был мягким.

– Держи полотенце, – сказала «духиня». – Надеюсь, вытираться ты умеешь?

Вообще-то, Нанас никогда прежде не вытирался чем-то специально для этого предназначенным, в лучшем случае – вытирал мокрые руки о штаны или торку. Но признаваться в этом было стыдно, да и назначение вещи он понял, так что просто взял молча «полотенце» и стал тереть голову, грудь, спину.

– На, – протянула Надя следующий кусок ткани – небольшой, черного цвета, сшитый во что-то непонятное.

Нанас бросил полотенце на пол и принялся вертеть это «что-то» в руках. В нем было три больших отверстия: два одинаковых по размеру, а третье – вдвое больше. И это третье еще и удивительным образом растягивалось. Куда – и главное зачем – нужно было приспособить эту штуковину, Нанас понятия не имел. Попробовал напялить на голову – ткань сползала на глаза. Надеть как торку было невозможно, не хватало еще одного отверстия – для головы. Да и коротковата бы получилась торка – разве что на младенца. Единственное, куда можно было натянуть это недоразумение, так это на ноги. Но тогда получилось бы, что «одетой» окажется только эм-м… задница, но не дошла ведь «духиня» до того, подумал Нанас, чтобы до такой степени над ним издеваться!.. И он, сгорая от стыда, все-таки буркнул:

– Куда это?..

– Дуркуешь? – вполоборота повернула голову Надя. – На задницу, куда же еще? Не на голову же!

– Я серьезно! – вспыхнул Нанас, досадуя на то, что сбылись его худшие ожидания. – Не надо так со мной. Пожалуйста!

– Ты что, в самом деле идиот? – наплевав на его наготу, обернулась девушка. – Или вы одичали до того, что даже забыли, что такое трусы? – Она вырвала из рук Нанаса эти самые «трусы» и гаркнула: – Подними ногу, придурок!

– Которую?.. – растерялся Нанас.

– Обе, тудыть твою растудыть! – Похоже, Надя рассердилась всерьез.

– А… на чем же я буду стоять?..

«Духиня» набрала в грудь воздуха, собираясь, похоже, высказать ему еще что-то очень обидное, но неожиданно прыснула, а потом захохотала так, что из глаз ее полились слезы. Девушка вытерла их тем, что держала в руке, то есть злополучными трусами, и, поняв это, залилась смехом еще пуще. Нанас, скрестив под животом ладони, сначала лишь обиженно хлопал глазами, но смех Нади был столь заразительным, что в конце концов засмеялся и он. И, удивительное дело, смеясь на пару с хозяйкой подводной лодки, он вдруг подумал, что так хорошо, как сейчас, ему не было уже очень-очень давно. Пожалуй, с тех самых пор, когда мама была живой и здоровой, и они вот так же смеялись с ней вместе над чем-то веселым.

Отсмеявшись и вытерев глаза уже не трусами, а рукавом своей полосатой торки, Надя сказала:

– Ты такой простой и наивный, что на тебя невозможно сердиться. – И повторила то, что уже говорила раньше: – И откуда ты свалился на мою голову? – Заметив, что Нанас собирается ответить, она поспешно выпалила: – Нет! Молчи! А то опять не сдержусь. Я помню – из сырта. Поднимай ногу, балбес! Правую.

– Не надо, я сам, – отобрал он у Нади трусы и надел их так быстро, будто делал это с рождения. – И я не из сырта, а из сыйта.