Игорь Михалков - Восход

– Я жду! – рыкнул Антон, встряхивая слабо шевелящегося противника; рядом постанывал полковник.

– Игиги? – спросил убийца – в голосе явно слышались вопросительные интонации. – С-сангх-хулъх-ха-ага? Шигра-а-с-сур наме-те-с ш-шамаш-ши.

Аркудов с детства учил мертвые языки. Из-за проблем с памятью в отроческом возрасте многое забылось, однако во время краткого диалога между силовиком и пришельцем он сумел разобрать, что разговаривают на странной смеси шумерского и древнеегипетского. Фраза «шаду имассу», кажется, переводилась как «добрые духи». Слово «игиги» предположительно обозначало касту высших богов шумеро-аккадского пантеона; «шамашем» в Шумере называли защитника справедливости, небесного судью – бога Солнца. Больше ничего разобрать не удалось.

– Хим-рас-с, – сказал ночной незнакомец. Добавил с заметным презрением на чистейшем русском языке: – Почему ты стал им?

Антон замешкался. Что такое «химрас», он не имел понятия.

– Ну-ка переведи, – приказал он пленнику, хватая его за горло и сжимая покрепче.

Но диалог не получился.

Звуки стрельбы скатились по трапу, усилились. Антон напряг зрение, стальные переборки вновь превратились в нагромождения мутноватой слюды. Одного из злоумышленников люди полковника сбросили с надстройки, и сейчас он, подвывая от боли, катался по палубе среди искр автоматных очередей. Еще двое убийц обошли рубку справа – там на момент атаки стоял только один матрос, убили часового и завладели пулеметом. Впрочем, пользовались им недолго: из кубрика выбрались владельцы шхуны. Завязалась короткая перестрелка; один убийца соскочил через перила вниз, другой свалился, зажимая руками простреленный живот.

Особо ожесточенная схватка происходила внизу. У моторного отсека суетились восемь фигур, озаренных внутренним желтым сиянием; у них имелось какое-то приспособление, цветом напоминавшее каплю нефти. Защитников было куда меньше – трое бледно-розовых силуэтов, прикрывшись пустыми бочками из-под горючего, пятились по узкому проходу между выходом на палубу и двигателями. На палубе лежали неподвижные тела, их очертания колебались, цвет постепенно бледнел.

Антону потребовалась лишь доля секунды, чтобы проанализировать ситуацию и с помощью новых способностей понять: вскоре нападавшие захватят сердце корабля и, установив в нем взрывное устройство, пустят шхуну на морское дно. Это не входило в планы Аркудова. Необходимо было еще о многом узнать, разобраться в схеме работы Звеньев Правителей, раскрыть секреты нифелимов. И, конечно же, в первую очередь спасти свою дочь – с помощью неожиданного союзника или без него.

– Полукровка, – пленный извивался в руках, но вырваться не мог. – Тебя стоит казнить вместе с остальными!

Времени, чтобы всласть наговориться с убийцей, катастрофически не хватало.

– Подожди здесь, – гавкнул ему Антон, ударяя головой пришельца в переборку.

Тот захрипел и потерял сознание. Аркудову хватило одного взгляда: полковник тоже надолго вышел из строя – обессиленный ранами и схваткой, он едва дышал, завалившись ничком.

– И ты подожди, – кивнул Антон силовику. – Скоро я вернусь, и мы еще посекретничаем.

Верхнюю палубу уже очистили от диверсантов. Моряки спускались по сходням, ориентируясь на звуки сражения, но не поспевали – там остался последний защитник, да и тот раненный в бедро.

Выругавшись, Аркудов понесся к моторному отсеку. Бежать было легко, ноги не болели – наоборот, точно появились дополнительные мускулы. На энергетическом уровне восприятия Антон чувствовал себя необыкновенно. Такую свободу он знавал ранее только однажды: в глубоком детстве отец посадил его на «чертово колесо» над Днепром. Одного. Словно считал его взрослым! Чувство парения, когда кабинка замерла на самом верху, немного омраченное колючим страхом сверзиться с высоты, наполняло грудь настоящей звонкой жизнью. Сладкая невесомость, тягучий холодок под ложечкой, свернувшийся в животе восторженный визг. Так бывает только в детстве, только раз. Хорошо, если это запоминается.

На короткий отрезок времени – на миг отключилось здравомыслие и другие свойственные взрослому черты характера – вернулось беззаботное мальчишеское счастье. За спиной будто выросли крылья, в руке возник Самый-Прочный-Непобедимый-Клинок, а в невозмутимо-спокойное лицо без ума влюбилась бы любая, но обязательно самая-самая красивая и верная девушка. Забылись лишения и опасности, потерялись переживания насчет плененной дочери. Даже тень планеты Нибиру померкла, превратившись в отголосок кошмара.

Бежать быстрее ночного бриза. Дышать глубже и жарче вулканов. Жить! На полную катушку. Радоваться, пока не придет конец мирозданию. Как жаль, что конец ему придет так скоро – по крайней мере, на отдельно взятой маленькой планете Земля.

Призрак Нибиру вернулся, будто и не уходил никуда. Нахлынули воспоминания, в том числе и греховный поступок в убежище. На плечи опустилась неизмеримая тяжесть, Антон едва не упал. Он влетел в проход к моторному отсеку, молясь, чтобы вместе с ощущением свободы не исчезла подаренная ген-модификацией сила.

Убийцы ожидали атаки. Но оказались не готовы отразить нападение настолько мощного и неожиданного противника. Они двигались слишком медленно и были слабы. Удивляясь самому себе, Антон проскочил мимо первого диверсанта. Развернулся и локтем с разворота сломал ему челюсть. Второй даже не успел повернуться, когда кулак ученого врезался в его затылок.

Зато третий оказался куда проворнее товарищей. Он прыгнул в дверной проем отсека и попытался захлопнуть за собой овальную дверцу. Впрочем, задраить люк ему не позволили. Антон швырнул следом за ним своего предыдущего противника. Тяжелое тело ударилось в косяк между створкой и порогом. Аркудов перескочил через него, схватился за раму и двумя ударами свернул противнику нос. Замер, ослепленный ярким светом ламп. Сумел рассмотреть очертания больших механизмов, накрытых прочными на вид кожухами из темного металла; наверняка это полковник позаботился о дополнительной безопасности судна.

– Кмеш-шерат кес-сан-на-бу! – взревели из отсека сперва на знакомом уже шумеро-египетском суржике, а затем на русском: – Зови подкрепление!

Кто-то засуетился у дальней стены. Послышался шум помех – включили рацию. Следом отчетливо щелкнул затвор автомата: привычный звук для каждого, кто отслужил в армии.

Антон ушел влево. Переборка прозвенела, вибрируя при каждой встрече с пулями. Горячая лента свинца нарисовала на металле изогнутую линию, пытаясь достать ученого, однако тот уже спрятался за каким-то грохочущим механизмом; в морском деле он не разбирался совершенно, поэтому даже не гадал, как называются установленные на шхуне приспособления и для чего они предназначены.