Михаил Ежов - Под знаком небес

На это Нами-Зар не нашел, что ответить, и послушно сел за стол.

– Ольгерд говорил, ты хорошо поешь, – бросил Дьяк, поднимая кубок. – Выпьем за то, чтобы твой дар не пропал. Я не предложил бы этот тост, если бы не видел много раз, как люди губят свои таланты.

Нами-Зар дрожащей от волнения рукой поднял свой кубок и, подождав из вежливости, пока герцог сделает глоток, тоже отпил. Вино оказалось на удивление крепким, но чрезвычайно приятным – не то что та кислятина, которой торговали в тавернах. Вот что значит оказаться в гостях у герцога. Боги, как же ему повезло!

В голове у Нами-Зара поплыло, он глуповато улыбнулся, стараясь удержать равновесие, но перед глазами появились темные круги, и юноша, неловко взмахнув руками, повалился на бок, но был вовремя подхвачен Ольгердом.

– В лабораторию! – коротко бросил Дьяк, вставая.

Ольгерд позвал слуг, и они взяли бесчувственного Нами-Зара и понесли вслед за герцогом и начальником его телохранителей по плохо освещенным коридорам, пока не остановились перед окованной железом дверью.

– Вы свободны, – сказал им Дьяк, отпирая замок.

Вдвоем с Ольгердом они внесли юношу в лабораторию и положили на заранее подготовленный стол.

– Проспит до завтра, – сказал Дьяк, выходя. – Ты молодец, – он протянул начальнику телохранителей приятно звякнувший кошель.

– Благодарю, милорд, всегда рад служить, – ответил Ольгерд, с поклоном принимая деньги.

– На сегодня ты свободен, – сказал Дьяк, запирая дверь и убирая ключи. – Можешь идти спать.

– Да, господин.

Когда воин ушел, Дьяк вернулся в комнату, где принимал Нами-Зара, и опустился в кресло. Теперь он сможет выполнить условия сделки и получит наконец Книгу Молоха. А на нее у него имеются планы, идущие гораздо дальше, чем выяснение расположения Бальгона, этого Города Мертвых. О, намного, намного дальше!

Король Мирон сидел в просторном зале с низким сводчатым потолком, черным от копоти факелов, свечей и масляных светильников – всего, что освещало это служившее трапезной помещение в течение долгих десятилетий правления его рода.

На длинном дубовом столе, покрытом грубой коричневой скатертью, были расставлены блюда, кубки и в беспорядке лежали приборы – ужин монарха.

В противоположных концах ярко освещенного зала пылали камины, забранные толстыми железными решетками. Возле них возвышались небольшие поленницы сосновых дров.

На стенах висели щиты, палицы и боевые топоры, а также несколько луков и охотничьих рогов. Выложенный цветной мозаикой пол покрывал красный ковер с коротким ворсом, местами уже весьма потершийся и покрытый пятнами – следами пролитых соусов и оброненных костей. Три огромных черных пса лениво лежали около стола, прищурив налитые кровью маслянистые глаза.

Там, где сидел Мирон, пол был немного приподнят. Это место отводилось для членов королевской семьи и приближенных, а также здесь могли сидеть особо важные гости, например, послы из других стран, которые, надо сказать, довольно часто посещали Малдонию и всегда бывали удивлены убогостью интерьера столь роскошного внешне дворца.

За креслом, которое можно было бы принять за трон скромного монарха, висели темно-красные драпировки и знамена Малдонии. Здесь же имелись флаг Ялгаада и шпалера с гербом королевского рода. На первом красовались перекрещенные мечи на зеленом поле, а со второго злобно взирала голова вепря, под которой можно было прочесть девиз: «Сила и Власть».

Рядом с креслом короля стояло другое, поменьше, предназначавшийся для хозяйки, вот уже семь лет как пустовавшее – жена Мирона скончалась во время родов, выкинув девочку. Тем не менее к нему была подставлена изящная скамеечка для ног, покрытая ажурной резьбой. Такие делали далеко на востоке, где, по слухам, жили огромные животные, у которых вместо носа были змеи, а из пастей торчали длинные изогнутые клыки; и гигантские птицы, питавшиеся этими удивительными созданиями, утаскивая их в крепких когтях на вершины скал, где они вили гнезда и выкармливали птенцов, рождавшихся раз в пятьсот лет.

Мирон сидел на своем месте, положив грузный подбородок на кулак согнутой в локте руки. По его красному припухшему лицу было видно, что он злоупотребляет вином и сном. Среднего роста, широкоплечий, с короткими руками, он выглядел непропорционально и смешно. Более того, король имел вид человека, пренебрегающего своим туалетом, а жестокий взгляд выдавал в нем натуру нетерпеливую и вспыльчивую.

Голову довольно правильной формы покрывала круглая охотничья шапочка темно-зеленого цвета с коротким белым пером. Из-под нее градом катился пот, но Мирон, казалось, не замечал его, задумчиво глядя на обглоданные кости, лежавшие перед ним на тарелке.

На короле был синий кафтан, отделанный у ворота и обшлагов пушистым белым мехом, а под ним виднелась просторная зеленая рубаха, которая тем не менее не могла скрыть полноты правителя. Штаны того же цвета были заправлены в высокие сапоги, застегнутые на четыре ремешка каждый. На полных руках блестели золотые браслеты, с шеи спускалась на грудь массивная цепь с круглым медальоном. Богато расшитый золотой нитью и драгоценными камнями пояс охватывал внушительную талию монарха. К нему был привешен короткий меч с богато отделанной рукоятью. Никакого другого оружия на короле разглядеть было нельзя, да он и не нуждался в нем, поскольку за его креслом всегда стояли по крайней мере два преданных ему телохранителя. Их мощные фигуры и сейчас возвышались в полумраке на фоне тяжелых драпировок. Оба откровенно скучали.

Несколько слуг смотрели в глаза своему королю и ожидали его приказаний. Двое из них стояли на помосте рядом с креслом Мирона, а остальные располагались возле стола или стен.

Уже несколько дней повелитель Малдонии пребывал в дурном настроении. Его сын, Мархак, настаивал на том, чтобы сменить Железного Герцога на посту полководца, объясняя это тем, что у чужеземца слишком много власти. Конечно, глупости, но короля раздражала назойливость сына. Кажется, тот решил, будто разбирается в государственных делах и теперь все время лезет с советами. Наверняка не может дождаться, когда папа умрет, чтобы занять трон! Мирон брезгливо поморщился: обойдешься, сынок, мы еще поцарствуем!

Вдобавок к этому он скучал. Недавняя победа над армией Бальгона сделала его в глазах простого люда чуть ли не героем, и Мирон жаждал новых подвигов. Однако его полководец, этот герцог Дьяк, все тянул и отговаривался тем, что Малдония понесла большие потери. Король выражал свое неудовольствие грубыми замечаниями, чаще всего обращая их к своему кравчему, который время от времени подносил ему на серебряном подносе небольшой кубок с вином.