Василий Орехов - Фактор агрессии

Мускульная система пусковой установки тяжко содрогнулась, словно древняя катапульта. Получив мощный толчковый импульс, капсула Фреда выскользнула в безвоздушное пространство и некоторое время беспомощно падала по инерции к поверхности планеты. Купер обожал эти секунды настоящей невесомости, какой не удается испытать на космократоре с искусственной гравитацией, ни с чем не сравнимого ощущения легкости и свободного полета. Мимо проплывали другие десантные капсулы – отдаляясь от корабля на безопасное расстояние, они врубали двигатели на полную мощность и тут же размазывались в длинные синие спицы, вонзающиеся в спутник звезды Арагона. Мастер-сержант глубоко выдохнул, чтобы ослабить последствия неизбежной перегрузки, и тоже активировал плазменные железы. Его капсула распахнула дюзы и с торжествующим ревом выплюнула в пространство реактивную струю.

Несмотря на противоперегрузочную систему, позволявшую десантнику выдерживать десятки g без какой-либо специальной подготовки, на старте Фреда все равно всегда накрывала тошнотворная черная пелена. Но с этим ничего невозможно было поделать, индивидуальные особенности организма. Слабые сосуды. Когда его зрение наконец очистилось, планета заметно увеличилась в размерах и продолжала стремительно приближаться. Проконтролировав показания приборов, Купер отключил двигатели. Ходовые параметры в требуемых пределах, можно немного расслабиться, наслаждаясь состоянием невесомости.

Когда капсула достигла дистанции для выхода на посадочную орбиту, мастер-сержант активировал маневровые форсунки. Опять навалилась перегрузка, но уже плавно, не до помутнения в глазах. С такой высоты планета противника выглядела грязно-голубым шаром с жидкими прожилками облаков, огромными проплешинами безжизненных неосвоенных пространств и редкими пятнышками населенных пунктов: ее терраморфирование из-за недостатка средств было проведено довольно небрежно. Купер поймал себя на мысли, что представлял вражеский мир другим – более солидным, более богатым, более населенным. Именно твердо стоящие на ногах колонии обычно набираются наглости бросать вызов имперской мощи, да и то, как правило, только в тесном союзе с другими такими же крепкими сепаратистами из соседних систем. Мысль была мимолетной, на самом деле это не имело ровно никакого значения. Богатый мятежник или нищий, могущественный или слабый, его дерзость все равно неизбежно будет сломлена сокрушительным ударом имперского десанта.

Планета быстро приближалась. Мастер-сержант мысленно перевел двигатель в посадочный режим и вошел в атмосферу. Та уже полыхала – тяжелые модули с биоморфами пронзали ее огненными факелами, более легкие посадочные капсулы легионеров чиркали по краю пространства колючими желтыми искрами. Это было привычное зрелище. Непривычно было другое: почти полное отсутствие заградительного огня со стороны противника. Десант садился беспрепятственно, совершенно не встречая орбитального сопротивления. Такого на памяти Купера не случалось еще ни разу.

Обычно враг встречал капсулы настолько плотным огнем, что достичь поверхности удавалось далеко не всем легионерам. Впрочем, капсульный десант все равно оставался самым эффективным на сегодняшний день способом высадки. Любые другие средства доставки комбатантов на поверхность, например, челноки или атмосферные космократоры, были еще более уязвимы для обороны противника: в крупный и медлительный объект проще попасть. Купер уже давно смирился с тем, что вход в атмосферу всегда сопровождается сумасшедшим вражеским огнем и в черноте космического пространства десятками начинают вспыхивать погребальные костры подбитых капсул. Таковы неизбежные издержки профессии, ничего не поделаешь. Такую профессию мы себе выбрали, как любил говаривать полковник Сигурвиссон.

Понятно, конечно, что Арагона – нищая колония, однако не до такой же степени, чтобы экономить даже на примитивной орбитальной спутниковой группировке, которую можно вырастить за дюжину лет, потратив при этом сущие гроши по сравнению с наземной армией. Не мог же имперский флот раскатать в блин абсолютно все оборонные средства противника без остатка. А может, мятежники вообще не собираются сопротивляться? Может, напуганные противостоящей им мощью, подписали полную капитуляцию, когда имперский десант покинул транспорт и возвращать его на борт было уже поздно? Ладно, пусть головастики из Адмиралтейства соображают, что к чему; дело легионеров – высадиться и занять боевые позиции, а там уж отцы-командиры доступно растолкуют псам войны, кого рвать в клочья, а кого выводить с поднятыми руками.

Наконец капсула Купера, уторможенная до приемлемой скорости, с пронзительным шипением и грохотом вонзилась в грунт. Посадка, как обычно, вышла предельно жесткая, однако амортизирующая начинка мини-катера уберегла десантника от повреждений. Сама капула при этом разбилась – такова была плата за скорость десантирования. Нейрощупы погибшего биоморфа безвольно выскользнули из позвоночного столба хозяина, система управления отключилась, и к Фреду вернулось его собственное зрение. Он от души врезал ногой в стенку капсулы, треснувшую от удара о поверхность планеты, и вынес наружу солидный кусок обшивки.

Выбросив из «тараканьего яйца» массивный ранец с экзоскелетом, мастер-сержант перемахнул через зазубренный край рваной дыры и, спрыгнув на грунт, тут же присел, укрывшись бортом своего спускаемого аппарата от возможного обстрела. Кусака болтался у него за спиной, вцепившись когтями в плечо, Иглохвост был обвит вокруг пояса. Покрытые обгоревшим псевдохитином посадочные модули усеивали поверхность планеты, как брошенные небрежной рукой семена хищных растений, представляя собой довольно удобную мишень для уцелевшей тетроидной артиллерии противника. Однако обстрела по-прежнему не было – возможно, потому, что предварительно территорию высадки как следует зачистили орбитальные бомбардировщики, залившие окрестности вражеской столицы плазмой.

Кое-кто из десантников уже покинул свою тесную одноразовую скорлупу, разбившуюся при посадке. Из капсул побольше выбирались кошмарные химеры – боевые имперские биоморфы-инсектоиды, похожие на антрацитово-черных богомолов трехметровой высоты, гигантские скарабеи-тетроиды с непомерно раздутыми брюшками, огромные мохнатые пауки, крабы и звероящеры прямого рукопашного контакта. Эти свирепые твари не утруждали себя поисками выхода, а целеустремленно разносили свои капсулы вдребезги могучими ударами лап, клешней и безмозглых голов. Осыпанные кусками «тараканьих яиц», они с яростным стрекотанием, ревом и шипением выпрямлялись в полный рост, угрожающе покачивая на весу увесистыми и шипастыми передними конечностями, скаля зубы, ворочая шеями и поблескивающими педицелами; к ним тут же бросались успевшие высадиться укротители, стремясь унять взбудораженных высадкой монстров, пока они не сцепились между собой.