Александр Афанасьев - Зло именем твоим

— Их там сотни!

Громыхала как раз вставил в свой «Мк777LW», который он таскал с собой в числе прочего барахла, противопехотную китайскую реактивную гранату.

— Прикрой! — отдал он совершенно противоположную предыдущей команду.

Прайвит приник к пулемету, пулемет дрожал в руках, выпуская пулю за пулей. Над ухом бухнуло, запахло горелым, маленькая звездочка понеслась вниз, чтобы лопнуть на склоне гибельной вспышкой.

— А-ха! Держись капрал, держись!

В этот момент пулемет прожевал остаток ленты и заглох, капрал сполз назад, чтобы сменить ленту.

— Посветить?

— Не надо… сэр.

Сержант зарядил новую гранату, с рубчатой насечкой и длинную, как бейсбольная бита.

— Много осталось?

— Еще четыре, сэр… кажется.

Господи… если ты существуешь, благослови дрилла Тиммонса, который заставлял их в лагере таскать на себе рюкзак с камнями и целыми днями не давал жрать. Рюкзак с камнями или рюкзак с лентами — там невелика разница, но здесь это разница между жизнью и смертью. В буквальном смысле слова.

— Готов?

— Да, сэр.

— На счет. Три — два — один…

Они снова заняли позиции, и капрал снова выпустил ракету «РПГ», а он прикрыл его пулеметным огнем. Они уже оглохли от боя и не слышали, что молчит и автоматический гранатомет, и крупнокалиберный пулемет, основные огневые средства их отряда. Ракеты улетела куда-то вниз, прайвит продолжал стрелять, не смотря на сержанта. И лишь когда потребовалось заменить ленту — он сполз назад и заметил, что сержант лежит на спине и не шевелится.

И не дышит.

— Браво-два, я Ред Райвер, приближаюсь с запада, прошу целеуказания, прием. Браво-два, кто-нибудь меня слышит, прием?!

— Ред Райвер, это Браво-два-три, вы чертовски вовремя! Я работаю по своей машине, большая разбита, прямое попадание в КП. У меня тут куча подонков насела на меня, их тут сотни, тысячи, прямо передо мной! Мы долго не продержимся, давайте быстрее!

— Браво-два-три, рад вас слышать, чертовски! Запрос — обозначьте передний край, повторяю — обозначьте передний край! Мы будем атаковать с ходу, прием.

— Ред Райвер, вас понял! Выполняю!

Капрал Мартин Рамирес, сейчас командующий тем, что осталось от третьего взвода, бросив гарнитуру, заорал во весь голос, как могут орать только контуженные.

— Обозначьте передний край и прячьтесь, мать вашу!!!

— Обозначьте передний край и прячьтесь, мать вашу!!!

Слова доносились как будто через мокрую вату, напиханную в уши, он оглох от грохота пулемета, сам пулемет уже был на последнем издыхании — у него не было времени, чтобы заменить ствол, и сейчас он светился в темноте зловещим малиновым светом. Прайвит старался не думать, сколько еще осталось лент.

Самолеты — штурмовики «F/А 18» с какого-то авианосца, подошедшего к берегу, проскользнули над позициями морских пехотинцев — и через секунду ночь вспыхнула. Это был огненный ковер в самом натуральном понимании — сплошная, длинная и широкая полоса разрывов с искрами, разлетающимися в разные стороны. Запрещенные международным правом кассетные боеприпасы в полный рост, каждый суббоеприпас мощностью с три пехотные гранаты, на десяток метров выкашивает все подчистую. Учитывая плотность наступающих, промахнуться было невозможно.

— Браво-два, я Ред Райвер, концерт на ближайшие полчаса окончен. Всего вам доброго.

Всего вам доброго…

Рядовой первого класса Пинкстон даже не понял, что произошло. Он добивал предпоследнюю ленту, когда сбоку что-то фыркнуло. Он успел повернуться и увидеть что-то светящееся, и это что-то летело не на него, а над ними, над позициями. А потом — все взорвалось… [45] Скорее всего это была бангалорская торпеда. Первоначально — средство для проделывания прохода в минных полях. Ракета, которая летит и тащит за собой в гибком шланге заряд взрывчатки, потом подрывает. Но потом кто-то сообразил, что если взрывчатку обложить стальными шариками, то получится отличное средство для пробивания обороны противника, зачистки зеленки и прочего. Американцы применяют в Афганистане бангалорские торпеды именно так.

В двадцать первом веке, в веке торжества модерна, здесь, в горах Загрос, творилось безумие. Гражданские и военные, мужчины, женщины и даже дети — они шли вверх, в гору, по направлению к позициям морской пехоты — и даже оружие было не у всех. Они шли по крутому горному склону, многие из них не пытались прятаться от пуль, потому что укрытий было намного меньше, чем людей. Они шли и умирали, те, кто шел с ними — подбирали оружие павших и продолжали идти. То же самое было в Сталинграде, на Окинаве, на Корейском полуострове. Такое же было здесь в восемьдесят первом — но даже тогда не было так страшно…

— Браво-два, я Отель Сьерра-один, ты слышишь меня? Запрос — Браво-два или кто-нибудь из группы Браво меня слышит?

Командир вертолета «МН-47», перевозивший десантников из сто первой дивизии, которые высадились в районе боевых действий только утром, вопросительно посмотрел на второго пилота.

— Сэр, кажется, ничего нет. Они не удержали позицию.

— Продолжай вызывать. Я не хочу рисковать.

— А «Кобры», сэр? Можно вызвать «Кобры».

— Только за это утро сбили пять машин. Я не хочу рисковать еще несколькими. Тем более — их нам и не дадут, иранские танки атакуют наши позиции с юга.

— Понял, сэр. Браво-два, я Отель Сьерра-один, прошу ответить. Браво-два, это…

— Отель Сьерра-один, я понял тебя, парень, — голос был едва слышен из-за помех, отвечавший говорил очень тихо.

— Сэр, что-то есть. Браво-два, прошу назвать себя.

— Нет времени, парень. Если ты хочешь приблизиться к позиции Браво, не советую этого делать, повторяю — не советую этого делать. Она захвачена. Эти ублюдки оседлали вершину, они развернули большую мамочку, которая у нас была, и готовы как следует встретить тебя. У них есть большая мамочка, как минимум одна тяжелая снайперская винтовка, которая готовится проделать большую дыру в твоей заднице, и есть несколько ракетчиков, которые тоже не прочь поразвлечься. И все они — в чем-то сильно похожем на нашу форму. Ты все понял, летун?

Второй пилот повернулся к командиру, который тоже все это слышал.

— Дай-ка я. Станция Браво-два, я командир Отель Сьерра-один и группы Отель Сьерра. Запрос — прошу идентифицировать себя.

— Я тот, кто остался в живых после бучи, устроенной нам муджиками. И после того, как нам ни хрена не выделили поддержки, мать твою. Это все, что я собираюсь сообщить о себе. Так ты хочешь поиграться с ублюдками или нет, прием?

Командир прикинул — если бы неизвестный абонент сообщал, что склон свободен и можно лететь как над Нью-Йорком, — он бы заподозрил неладное. Но неизвестный сообщал об опасности — зачем ему это, если у него недобрые намерения?